На небе или на земле...

Действующие лица:



Алексей — 40 лет, супруг Александры

Александра — 35 лет, супруга Алексея

Николай — 10 лет, сын Александры и Алексея

Пётр — 60 лет, постоялец дома

Сотрудники НКВД

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ


Прошли годы послеоктябрьской революции, затем началась гражданская война с дальнейшим делением общества на красных и белых. Страна шла к пропасти несбыточных надежд и ожиданий, а после этих перемен ещё больше повязлась в паутину опостылевшей стагнации. Время породило новый этап в жизни советских граждан с хаотичным звеном между незабытым прошлым, хрупким настоящим, и неясным будущим.
Прибалтика. В маленькой комнатке, где происходят события, живёт семья из трёх человек: сын, отец и мать. Сама комната на вид довольно убогая: островной комод, небольшой платяной шкаф, письменный стол из древесноволокнистой плиты, обычные деревянные стулья, низко свисавшая лампочка без люстры, залоснившийся родительский диван красного цвета, и железная детская кровать с потёртым матрасом.
Жилось бедно, но терпимо для советской рабочей семьи. Александра была замужем за Алексеем больше десяти лет, у них был малолетний ребёнок. Комната находилась в общежитии, предоставлена от завода, поэтому все удобства кухонных и уборных помещений находились в общем пользовании.
Супруга Алексея домохозяйничала и занималась воспитанием сына, который уже как четвертый год ходил в школу, с установкой обучения, по тем временам, в стиле послушания и конформизма.

Наступил 1940 год…

Николай (назойливо): Мама, мам, папа скоро придёт?
Александра: Скоро уже, сынок…
Николай: Мам, а отец был на войне?
Александра: Был, давно.
Николай: Расскажи, мам?
Александра: Что рассказывать? Ничего интересного всё равно не расскажу.
Николай (навязчиво): Мне интересно…
Александра: Подрастешь, поймешь, что война ничего хорошего в себе не несёт!
Николай: А плохого?
Александра: Плохого, сынок, много.
Николай: А как это?
Александра (задумчиво): Ну, когда дядьки дерутся с дядьками.
Николай: Наш папа тоже дрался? Он герой?
Александра: Герой!
Николай: Видишь, мама, значит, наш папа был на войне хорошим…

Александра обняла ребенка.

Александра: Безусловно, дорогой мой!

Открывается, чуть поскрипывая, обшарпанная панельная дверь в комнату. Входит усталый отец. Николай бросается ему на шею.

Николай: Папа, папа, расскажи, как ты воевал?

Алексей бросил недоуменный взгляд на Александру, та, в ответ, лишь покачала головой, ничего не сказав.

Алексей (раздеваясь): Война, сынок, начинается с неразумных решений и действий, в ней нет правды и справедливости, она всегда приносит утраты и боль.
Николай: Кем ты был на войне?
Алексей (глубоко вздохнув): Солдатом, дружок.
Николай: Ты мне расскажешь про свои подвиги?
Алексей: Несомненно…

В разговор отца с сыном вмешивается Александра

Александра (высоким тоном): Николай, дай отцу отдохнуть с работы, и уже принимайся за уроки!

Мальчик послушно садится за письменный стол. Родители между собой продолжают разговор.

Алексей: На работе поговаривают, что скоро будет война…
Александра: Не к добру эти разговоры.
Алексей: У нас в соседних цехах отправили часть людей на Восток страны.
Александра: Зачем?
Алексей: Не знаю точно, вроде как на оборонные предприятия, может все к войне готовятся!?
Александра: Почему так думаешь?
Алексей: Думаю так, потому что немцы уже развязали её в Европе!
Александра (взволновано): Тебя оставят?
Алексей: Наш цех пока не трогают, а там как будет — не знаю…
Александра: Лишь бы обошлось.
Алексей (обнимая жену за плечи): Не думай об этом, всё у нас сладится. Никуда мы не поедем.

Николай разговор родителей подслушивал, и не удержался от своей реплики.

Николай (по-детски игриво): Куда, куда едем… когда?
Алексей: Успокойся, Николай, никуда мы не едем!

Вмешивается в разговор мать.

Александра: Коленька, не отвлекайся, и делай уроки…
Николай (плаксиво): Не обманывайте меня, я с вами поеду!
Алексей (улыбнувшись): Куда уж мы без тебя…

Николай продолжил чтение книжки, но в разговор родителей не перестал вслушиваться, он частично себе представлял, что они всей семьёй едут в то интересное неизведанное, непознанное его детскими фантазиями, настолько далёкое и одновременно притягивающее, новое место их возможного пребывания.

Алексей принялся за ужин, ел неторопливо, в голове витали нехорошие мысли. Александра задумчиво смотрела в окно.

Алексей: Я не всё тебе сказал, Александра.
Александра (отойдя от окна): Разве?
Алексей: Да.

По рукам Алексея пробежала мелкая дрожь.

Александра: Говори…
Алексей (замешкавшись): Вчера ещё хотел рассказать… Не знал как…
Александра: Не томи!
Алексей: Дело в том, что вчера один случай произошёл на заводе: представители НКГБ двоих рабочих забрали…
Александра (испуганно): За что?
Алексей (протяжно): Ну, как… Они в гражданскую войну на другой стороне были.
Александра: Боже мой!
Алексей: Но и это ещё не всё, на следующей день, то есть сегодня, за их семьями пришли…
Александра (дрожащим голосом): Ужасно! Ты ведь тоже против нынешней власти выступал.
Алексей (поникнув): Знаю. Надеюсь, обойдётся.
Александра: Лишь бы. Наскитались мы с тобой после гражданской-то…
Алексей: Было время!
Александра: Главное же, столько времени утекло, и повадило их сейчас ворошить прошлое?
Алексей: Может, убирают от западных границ лиц, не симпатизировавших советской власти на стадии её зарождения, как рискованный элемент в борьбе с фашизмом.
Александра: Это как?
Алексей: Боятся увидеть в нас предателей.
Александра: Ты сам тому веришь?
Алексей (схватившись за голову обеими руками): Я не знаю уже чему верить!

Александра заплакала. Алексей начал успокаивать супругу, поглаживая её роскошные длинные чёрные волосы.

Александра (всхлипывая): Нас не коснётся беда, правда, Лёша?

Алексей молча начал целовать чуть оголённые из-под одежды плечи супруги. Николай заметил слёзы у матери.

Николай: Мам, ты чего плачешь?
Александра (чуть отстранившись от мужа и вытирая ладонью щеки): Всё нормально, Коленька, соринка маме в глазоньки попала.

Это был последний их совместный уединённый семейный вечер.

Утро следующего дня. Стук в дверь. Алексей уже стоял у двери, так как собирался выходить на работу. В комнату заваливаются два здоровенных сотрудника Народного комиссариата внутренних дел, одетых в рубахи из сукна защитного цвета со стояче-отложными воротничками. Алексей растерялся, опустил руки и потупил глаза в пол.

1-й сотрудник: Объясняться, наверное, не надо? Сами понимаете для чего мы здесь. Начинайте собирать вещи, на сборы двадцать минут.

Александра резко соскочила с постели и укуталась в белую простыню.

2-й сотрудник: Время идёт…

Александра подошла к кроватке Николая и начала его будить. Сын проснулся. Николай сразу же обратил внимание на непрошенных гостей.

Николай: Вы кто, дяденьки?
Александра (строго): Николай, помолчи. Сейчас мы быстро одеваемся и уходим.

Пришедшие конвоиры молча упёрлись в точку одного из углов полупустой комнаты, не обратив на мальчика никакого внимания.
Николай не заметил сконфуженности родителей и прытко спрыгнул с постели.

Алексей (первому сотруднику): Куда нас?
Грузный чекист, не поворачиваясь к несчастному главе семейства, равнодушно ответил: Сначала на вокзал, там сбор… Дальше не знаю!
Алексей (бормоча): Что же будет с ребёнком?
2-й сотрудник (вспыльчиво): Время не тяните, не успеете собраться, вместо железной дороги, поедете на местное кладбище. Ждём за дверью.

Толкнув своего коллегу кулаком в плечо, оба выходят на коридорную площадку.

Александра: Лёшенька, я боюсь…
Алексей: Мне тоже страшно, но мы должны делать то, что они говорят.
Александра (со слезами на глазах): Люблю, люблю тебя, не хочу никого терять!
Алексей: Не убивайся, милая, я буду всегда рядом с тобой и сыном. Мы никогда не расстанемся…

Александра взяла за руки мужа, и преклонила на его грудь голову.

Через непродолжительное время семья подготовилась к отъезду. Алексей надел своё чёрное драповое пальто с цигейковой шапкой, на ноги накинул единственные ноговицы. Александра обернулась в своё далеко не новое серое пальто из габардина с большими подкладными плечами и рукавами реглан. Её ножки украшали ботиночки на небольшом каблуке, со шнуровкой и мехом внутри, а снаружи отделанные меховой оторочкой. Волосы были завёрнуты в синий пуховой платок. Николай же укутался в мутоновую шубку, на голове его красовалась шапка-ушанка, а обут он был в войлочные из овечьей шерсти валенки.

Пригородный железнодорожный вокзал. Множество простых людей и солдат в форме столпилось на железнодорожной платформе. На железной колее друг за другом стояли двуосные крытые товарные вагоны.

Алексей: Смотри, Александра, мужчин разводят от женщин и детей.
Александра: Зачем они это делают?
Алексей: Кто бы мог знать!?
Александра: Женщин с детьми садят в вагоны…
Алексей: Да, вижу, а мужчин уводят.
Александра (растерянно): Куда, куда уводят?
Алексей: Наверное, на другой эшелон перебрасывают.

Несколько офицеров в серых шинелях начали разводить в разные стороны вновь прибывшую толпу людей.

Николай: Папа, папа!
Алексей: Сынок, слушайся маму, береги её!
Александра: Мы обязательно увидимся, милый…
Алексей: Я вас найду… (успевает обнять супругу). На небе или на земле…
Николай: Мам, почему папа с нами не едет?
Александра (рыдая): Так надо. Он нас найдет, чуть позже…
Николай: Мам, почему ты всё время плачешь?
Александра (поправляя шапку Николая): Ничего, пройдёт, сынок.

Прощание не состоялось. Солдаты почти сразу начали уводить мужчин с перрона, детей и женщин тут же помещали в крытые вагоны. Состав тронулся.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Семью разлучили. Поезд двинулся на восток. Остановок было немного: когда, чтобы надобности справить, когда — покормить. Во времянке с захудалой печкой было тесновато и холодно. Стук колёс и свистевший за бортами подвижного барака зимний ветер забавлял Николая, мать всю дорогу молчала. Конечный пункт прибытия был не близок, но он всё же состоялся.
Раннее утро. Солнце ещё не встало. Стоит темень. Сотни людей выгоняют с прибывшего поезда и сразу грузят на трёхтонные автомобили модели ЗИС-5. Длинная колонна развернулась по заледеневшей дороге, по краям которой извилисто тянулись большие бугры снежного кома. Александра в пути узнала, от шептавшихся друг с другом людей, что они прибыли в бывшую Тобольскую губернию.
По прибытии в город, людей начали размещать по домам местных жителей для дальнейшего проживания. Новый дом Александры с сыном не отличался от многих других деревянных одноэтажных, одновременно чуть обветшалых, срубов всего поселения.
Дед-хозяин Пётр жил один, ему было около шестидесяти лет, вечно усталые, плохо видевшие глаза, морщинистое с мелкими порезами на обеих щеках лицо, слишком худощавое телосложение, сгорбленность и хромая походка, ещё в первую мировую войну, результат разорвавшегося снаряда, повредивший ногу, говорили не только о его старческом возрасте, но и о нелёгкой прошлой жизни старика.
Пётр был несказанно рад, когда к нему приставили поселенцев, его одиночество разбавилось живым общением с ребёнком, которого он со временем очень полюбил, а также вечерними разговорами с Александрой о жизни, смерти, о войне. Пётр любил слушать, слух у него был отличный, но и поддержать беседу всегда мог.
Со временем Александру, как и многих приезжих, направили трудиться в колхозный комбинат, задача была одна — выполнение плана и обеспечение города продовольствием. Трудились много, харчевали мало. Пришлось осваивать профессию, связанную с надоями коровьего молока в животноводстве.

В один из вечеров в доме Петра.

Пётр: Бабка, жёнушка моя, какая хорошая была!
Александра: Где она сейчас?
Пётр: (вздыхая): Почила.
Александра: Простите!
Пётр (заметив неловкость собеседника): На моём веку столько смертей пришлось, если обо всех горевать стану — хоть самому в могилу ложись, но праведную мою не забываю.
Александра: Правильно, близкие и родные нам люди должны оставаться в нашей памяти, и жить наших в сердцах.
Пётр: Ты права, только бывает дюже скорбно от этой памяти, человека-то уже не вернёшь… (задумчиво) …Одни воспоминания. Тогда понимаешь, насколько тебе были дороги эти люди.
Александра: Вы сожалеете об упущенном времени, что могли что-то изменить?
Пётр: Возможно, особенно когда не придавал значения тем вещам, на которые смотрю теперь по-другому, и, наверное, причиной всех прочих проблем был тогда я сам, а изменить что-либо теперь не в моих силах.
Александра: Мы не можем наперёд знать, какая нам выпадет участь, и как нам вести себя в той или иной ситуации. Поэтому, я считаю, что не стоит во всём винить себя, особенно, когда рок судьбы нам предначертан. Но, одно точно знаю, мы всегда можем на стечение обстоятельств повлиять, даже если это будет ничтожно малым действием и для этого понадобится много времени.
Пётр: Твоя правда, дочка. От мужа вестей нет?
Александра (осунувшись): Нет. Но я верю, мы свидимся.
Пётр (с восклицанием): Жаль мне тебя, голубушка, видишь, в какой крутой поворот дорога жизни завела, за что только наказывает неповинных людей?!
Александра: Как бы мне ему о нас дать знать?
Пётр: Можно, если знаешь, куда адресовать.
Александра (притупив взор): Не знаю.
Пётр: Ох-ох-ох! Я когда воевал в Первую мировую, было так: от супруги своей почти что писем не получал, перебрасывали нас часто с одного фронта на другой, письма приходили с опозданием, а многим они уже не понадобились. Иной раз в атаку идёшь, а на душе пустота, за редким случаем, прочитаешь знакомый почерк чернил, вроде чуть успокоишься, но ненадолго, воспоминания сердце раздирают, а затем тоска. Понимаю тебя, Александра, кого любишь — не забудешь, верой на встречу жить продолжаешь…
Александра: Вы потом повидались?
Пётр: По случаю ранения, отправили меня тогда в военный лазарет, служить дальше не пришлось, сослали домой по состоянию здоровья. Вернулся, свиделись…
Александра (судорожно в голосе): И мне бы свидеться, хоть на мгновение!
Пётр: Вижу, крепки чувства твои.
Александра: Роднее никого сейчас нет, чем сына с мужем, после того, как разлучили нас, до сих пор по нему сердечко томится…

Дед Пётр обращает внимание на настенные часы.

Пётр: Время к приходу Николая.
Александра: Да, уже должен быть.
Пётр: Славный он у тебя.
Александра: Нарадоваться им не могу, всё успевает: по дому помогает, в школе хорошо учится.
Пётр: Детский возраст самый безмятежный. Парень он толковый.
Александра: Всё больше становится похожим на своего отца.
Пётр: Мужиком растёт, так и должно…

Наступил 1941 год, а с ним испытания и все тягости жизни народной борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.
К началу войны Александра захворала. Жили всё также у деда Петра в его возведенной ещё в конце ХIХ века крестовой избе из сухой просмоленной сибирской сосны. Вход в дом вёл через высокое просторное крыльцо, стоявшее на бревенчатом подрубе. С приходом лета, дед Пётр стал проводить свой ночлег в парадной части постройки — горнице, а Александре освободил глинобитную русскую печь в хозяйственном центре дома. За входной дверью от печи до стены были настелены полати, на которых располагался Николай. В передней кутной избы стояла лавка с ткаными половичками, прикреплённая к стене. За большим деревянным столом в стиле «сталинского ампира» находились скамейки. Вверху, в один из углов, была врезана полка с иконами, украшенная пихтой и полотенцами-рушниками, а рядом с ней висела лампадка.

Николай: Мама, тебе больно?
Александра (чуть хрипя): Станется, сынок, поправлюсь…
Пётр (укоризненно): Ты погоди завтра-то идти в колхоз!
Александра: Надо, батюшка, надо…
Пётр: Слыхал я, война началась с Германией.
Николай (удивлённо): Правда?
Пётр: Люди добровольцами на фронт записываются.
Александра: Так и есть…
Николай (восторженно): Мама, мам, наш папа тоже пойдёт, он снова будет героем?
Александра: Будет тебе, Николай, отец лишь бы жив остался…
Николай: А я, вот, подрасту, отправлюсь воевать!
Пётр: Сладушка ты моя, не боязно ли будет?
Николай: Я не боюсь.
Пётр: Верю.
Николай: Я хочу Родину защищать, и быть как папа — героем!
Пётр: Героем не просто стать.
Николай: Я попробую.
Пётр: Можно ведь им вообще не состоятся.
Николай: Почему?
Пётр: Правда такова, что люди на войне чаще погибают, чем героями становятся.
Николай: Это я понимаю, но Родину защищать надо.
Пётр: Слышу слова настоящего патриота, ты молодец! Мы должны бороться за тех людей и оберегать их, что нам близки и дороги.
Александра (вмешиваясь в разговор): Где бы знать мой суженый сейчас: то ли на фронт призван, то ли в заточении?
Пётр (взглянув на иконку): Один бог знает!!!
Александра: Буду молиться, каждый день молиться!
Пётр: Сколько ты уже пыталась узнать за его душу у местных властей, ничего пока не разрешилось, остаётся только на бога уповать, прощения просить и надеяться на его милость.
Александра: То и утешает, даёт хоть какую-то надежду…
Пётр: К сожалению, реальность такова: в действительности мало, что меняется, но надеждой жить нужно.
Александра: Я хотела бы верить…
Пётр: И правильно…

Снова задаёт вопрос Николай.

Николай: Дедушка, а ты воевал с немцами?
Пётр (улыбнувшись): Воевал, браток.
Николай: Мы опять с ними воюем? Им мало от нас попало?
Пётр: Нам тоже прилично досталось, Николай.
Николай: Мы победим!
Пётр: Не сомневаюсь.
Николай: Я буду командиром.
Пётр (с восклицанием): Да ты прирожденный командующий, только лучше уж давай, браток, командовать в мирное время!

Александра начала истошно кашлять, болезнь с каждым днём прогрессировала. Дед Пётр обращается к собеседнице.

Пётр (качая головой): Здоровье твоё сильно пошатнулось, поберечь себя нужно.
Александра: Трудодни увеличили, план повысили по выработке, на фронт продукцию видимо готовят. А если муж на передовой? Нечего и думать!
Пётр: Ох! Какая настырная! На пару дней слечь можно, сам завтра дойду до руководства колхоза похлопотать, с них не убудет.
Александра: Врач прописал лекарства, как-нибудь встану на ноги…
Пётр (с негодованием): Ещё бы, прописал он, постельный покой тебе нужен, а какие здесь лекари, всем жителям известно.
Николай: Мама скоро выздоровеет. А папа вернётся с армии с наградами и орденами, правда, мам?
Александра: Разумеется, сынок.

Александра заснула. Дед Пётр еще долго беседовал с мальчиком о том, какие трудности пришлось в своей жизни преодолевать, какое тяжёлое настоящее приходится нести на своих плечах, и в какое неизведанное будущее предстоит им всем вступить.

Время скользило быстротечно. Болезнь значительно похудевшей и увядшей матери Николая усиливалась. В один из неприветливых дождливых летних дней её дыхание остановилось. Силами, принявшего переселенку, теперь уже родного колхоза, провели захоронение Александры. Детская душа вроде бы осиротевшего ребёнка наполнилась глубокой печалью, в не меньшей скорби стал пребывать и старик.

Прошли годы. Война победным маршем советских войск закончила сеять на земле смерть. Николай продолжал ходить с утра в школу, а в полдень состоял на физической подмоге в сельхозартели. Дед Пётр в доме остался на хозяйстве один, но, заметно повзрослевший мальчик, при малейшем свободном времени помогал пожилому хозяину.

Однажды, в дверях их дома появился седоволосый, сгорбленный и истощенный мужчина, весь его вид говорил о том, что этого человека постигла каторжная судьба, на его лице повсюду рисовались шрамы и порезы, превозмогая физическую боль, шагнул на порог дома хромой походкой. Николай не сразу узнал отца. Алексей обнял мальчишку. Николай сразу его узнал.

Алексей: Родненький мой!
Николай: Отец? Ты?
Алексей: Нашёл, нашёл…

Николай ещё крепче обнял отца.

Алексей: Как долго я вас искал..!
Николай: Где ты был, отец?
Алексей: По лагерям скитался, Коленька, но лучше тебе об этом не знать.
Николай (со слезами на глазах): Главное, ты рядом. Мы будем теперь всегда вместе?
Алексей: Конечно. Не оставлю ни за что, и маму нашу…

Николая словно передёрнуло зарядом электрического тока.

Николай: Маму???
Алексей (заметив дрожь сына): Ага! Что с тобой?

Николай отпрянул от Алексея, и схватился обеими руками за голову.

Алексей: Что случилось, сынок?
Николай: Нет её…
Алексей: Что ты говоришь? Как это нет?

В разговор решил вмешаться дед Пётр.

Пётр: Не смогли уберечь, хорошая девка была.

Алексей стоял в растерянности, опустив руки, его речь приобрела невнятное бормотание.

Алексей (отчаянно): Как же так?..
Пётр: Сходите к ней… (кивнув головой на Николая), мальчонок покажет могилку.
Николай (беря его за руку): Пойдем, отец.

Вместе выходят из избы.

Ветер со свистом гулял по раскинувшемуся в поле кладбищу. Кресты высоко возвышались над землёй и тянулись к голубому небосводу, лишь двое обнявшихся спутников уныло стояли в безмолвной тишине возле могильного холма похороненной женщины, окропляя тёплыми слезами застывшую землю. И только прощальные слова Александры на вокзале, её сокровенные мысли дальним отголоском прошлого прокатились горячей волной в их сердцах.