Зачем цветут цветы

Бархатный полумрак помещения обволакивал посетителей, расположившихся за небольшими круглыми столиками. Сигаретный дым витал в воздухе, проникал как в легкие, так и в одежду, пропитывал каждый уголок, заставляя дам невольно принюхиваться к своим вечерним нарядам и кидать гневные взгляды в сторону курящих; янтарный алкоголь играл десятками оттенков в стаканах, шипящие шарики воздуха выныривали из блестящих бокалов, щипая нос брезгливым молодым особам, которые в ответ хмурились, в отличие от прожжённых жизнью женщин.
На сцене играла малознакомая группа: репертуар был стар и уныл, но вполне подходил под нрав гостей. Инструменты визжали, переигрывали, ныряли в тихий устойчивый омут нежных нот, взрывались яркими резкими звуками, позволяли проникнуться игрой виртуозных музыкантов.
Негромкие разговоры жужжали в воздухе, смешиваясь в осиный гул, в котором расслышать что-либо было практически невозможно. Яркий громкий хохот, нежный заигрывающий смех, удивлено-недовольное поскуливание и высокие фальшивые ноты криков – всё это пропитывало окружение вокруг, задавало ритм музыкантам, влияло на настроение персонала.
Когда вошла дама - никто не заметил. Занятые своими делами: утруждающая деловая встреча, легкий флирт между малознакомыми людьми, дружеские перепалки в компании, добрые приятельские разговоры о жизни и короткое перекидывание рабочими фразочками между работниками помещения – у каждого был свой мир вокруг.
Жидкие светлые волосы, слегка завитые локоны, тонкое кружево платья облегало красивые пропорциональные пышные округлости тела, лицо тёплое, располагающее, родное, а глаза леденистые, холодные.
- Мадам, доброго вечера! Ваш столик свободен, как и всегда, - обратился официант к ней со всем имеющимся уважением.
Она благосклонно кивнула в ответ и направилась к дальнему, одиноко располагающемуся столику. Поблизости не имелось ни людей, ни персонала, ни иных живых существ. Лишь тяжелые грузные головки лилий досадно опустились поближе к земле. Совсем чуть-чуть и они вылетели бы из хрустальной вазы.
Изящно присев на стул, дама с прищуром огляделась по сторонам, отмечая для себя какие-то нужные, только ей, важные детали. Подскочил официант, поставив бокал и вино, выпорхнул прочь, оставляя в одиночестве посетительницу. Была ли она от этого расстроена? Едва ли. Её лицо выражало облегчение.
Мирные звуки продолжали свой стройный танец между мужчинами, женщинами и персоналом. Группа играла что-то известное, но едва кто мог вспомнить: откуда он знал эту мелодию и где слышал. Лишь легкие постукивание пальцами или ногой говорило о том, что каждый отбивал знакомый ритм без остановки, без возможности сбиться, по памяти, в которую так удачливо врезалась малознакомая песенка.
В помещение ворвалась компания, состоящая из юношей, едва достигших восемнадцати лет. Они были разгорячены, веселы и полны огонька молодости, коей часто живет в нас до момента первых серьезных решений или поступков; заставляет совершать глупые безрассудные поступки, влипать в тяжелые щекотливые ситуации и позволяет заиметь опыт, чтобы в дальнейшем справлять с трудностями жизни, которые так неустанно бьют нас и закручивают в водоворот событий.
Громкие возгласы доносились от той компании. Все, кто был в зале, внимательно посмотрели на новые лица, после чего продолжили заниматься своими личными делами. Парни заказали алкоголь, расположились за крайним столиком и весело обсуждали что-то неприлично-личное.
Дама, что некогда вошла сюда, с интересом рассматривала новоприбывших гостей. В её глазах читалось многое: от брезгливой ярости до сожалеющей досады – все эти чувства калейдоскопом мчались друг за другом, сменяя, возвращаясь и вновь исчезая до поры, до времени. Лишь лицо не выражало ничего, кроме скупой редкой улыбки.
Один из юношей откололся от компании, направился в неясную сторону, аккуратно шагая, чтобы не упасть – он был изрядно пьян. Алкоголь, бурлящий в горячей молодой крови, заставлял его чувствовать себя уверенно, самодостаточно, горделиво. Ноги пружинили, голова чуточку кружилась, ориентация пространства и очертания зала слились в одну картинку, заставляя идти на ощущения и чуйку.
Звук разбитого стекла остановил игру музыкантов на мгновение и заставил оглянуться посетителей. Как взрыв бомбы в мирном июньском небе, он приковал к себе взгляды, потребовал обратить на себя внимание! Дама яро оттирала расплывающееся по ткани пятно от красного вина, пока юноша, пошатываясь, собирал голыми руками осколки со стола и пола.
- Прекратите! Оставьте! За вами всё уберут!
Она не кричала, визжала, подобно разбуженной посреди зимы медведице. Губа её тряслась, лицо искривила гримаса непередаваемой ярости, взгляд блестел, подобно далеким холодным звёздам.
- Простите! Простите меня! – оправдывался юноша, продолжая собирать осколки, порезавшие его. – Я сегодня получил заветное приглашение в одно серьезное место и слегка выпил от счастья. Я не хотел испортить вам вечер!
- Я понимаю! Хватит. Бросьте всё это!
Опомнившийся персонал подошёл собирать разбитые предметы, отобрал у юноши окровавленные осколки, усердно пытался помочь даме с пятном.
Когда всё закончилось, люди в зале продолжили свои беседы, пряча любопытные жадные взгляды до нужного момента. Юноша присел напротив пострадавшей, внимательно стал рассматривать черты её лица, облаченные в перчатки пальцы рук, странные мудрые глаза – что-то явно привлекло его внимание.
- Вы уничтожили моё платье и теперь сидите тут. Для чего?
- Вы мне напоминаете кое-кого. Очень сильно.
- Кого же?
Юноша не отвечал, продолжая бесстыдно рассматривать сидящую напротив даму. В этом взгляде не было ни капли желания или страсти, только интерес и удивление, кое испытываем мы, когда видим знакомые объекты, настолько старые, что не можем поверить, что они сохранились и находятся перед нами прямо сейчас. Что привлекло его внимание? Отчего он уставился на женщину, которая годилась ему в матери? Он узнал её?
- Вы невероятно похожи на мою прабабушку. Она была певицей в нашем небольшом городе. Песни её редко услышишь, но вполне можно найти, - с легкой нервозностью, решился оправдаться юноша.
- Не имела чести знать вашу родственницу, - нехотя ответила дама, стараясь не встретиться взглядом с говорившим.
- Я тоже. Она покинула моего деда, когда ему не было еще и десяти лет. Исчезла в один день. Её так и не смогли найти.
- С чего вы тогда решили, что я на неё похожа? – удивленно вскинув брови, промямлила дама.
- Наш прадед нарисовал её портрет. Он до сих пор сохранился и висит у нас в гостиной. Я часто любовался ею. Она была невероятно красива. Будто сама Афродита одарила её настолько, что могла сама увянуть на фоне моей прабабушки. – Он немного помолчал, добавил: - Я удивлен такому сходству.
- Художники часто при изображении людей слегка привирают.
- Только не мой дед. Извините за доставленные неудобства.
Он покинул даму, будучи раздосадованным и даже слегка протрезвевшим – событие ярким пятном отпечаталось в его памяти, оставив неизгладимый след. Она проводила его печальным взглядом, коим мать смотрит на повзрослевшего ребенка, когда тот, назло матери, покидает родной дом для поиска приключений или при попытке начала новой жизни. Юноша вернулся к своей компании, совершенно позабыв о причине скитаний по залу.
Послышался скрип стула напротив. Незнакомка перевела взгляд на подсевшего немолодого мужчину с небольшой сединой на лбу, постепенно завладевающей оставшимися участками нетронутых волос. Она гневно поджала губы и процедила:
- Тут занято. Пересядьте в иное место.
- Нет, - проговорил тихим, но жестким голосом мужчина и добавил: - Я сел в то место, где это мне нужно было.
- Да что вы себе позволяете?
- Ты думала, что сможешь прятаться от меня дольше, чем сейчас?
Незнакомка осеклась, с испугом посмотрела на мужчину. Обычный, непримечательный. Только глаза выдавали его: чёрные, как ночное небо, с далеким мерцанием звёзд и переливающейся игрой света в глубине.
Она ахнула. Вжалась в стул, отчаянно сжала салфетку, впиваясь в ладонь длинными ногтями, оставляющими яркий примечательный красный след, даже сквозь ткань перчаток. В её глазах промелькнул страх, боль, жалость и принятие.
- Как долго ты собиралась бегать от меня? – прервал тишину мужчина.
- Ты долго не приходила за мной.
- Надеялась затеряться в моих списках? Стать далекой потерянной страницей без даты на конце? Отчасти у тебя получилось. Но вечно прятаться не получится. Я всегда нахожу то, что принадлежит мне.
- Однако, это был долгий поиск.
- Не дольше обычного. Но всё же я тут.
- Как много, - начала было говорить дама, но осеклась.
- Говори, - жестко отозвался мужчина.
- Как много тех, кто смог тебя так обмануть?
- Мало. Ничтожно мало. – Он помолчал и добавил: - За всю историю жизни человечества и сотни не наберётся.
- Значит, я одна из сотни?
Он засмеялся: громко, развязно и искренне. Его лицо потухло, смешалось в чертах лица и сменилось: молодая девушка, юноша, не познавший жизни, закаленный боями муж, прожившая тяжелую жизнь женщина, невинное детское личико, лицо мученика в огне и то лицо, самое правильное, – старуха с выпирающими костями.
- Будет наказание? – с тревогой, спросила дама.
- Ты уже вполне себя наказала за эти годы. Вы все бежите от меня, ища спасения, и заводите себя в самый ужасный лабиринт страха и страданий. У вас все равно не будет иного конца. – Незнакомец проследил за взглядом дамы и, усмехнувшись, сказал: - Ты пропустила взросление сына, рождение и взросление его детей, и успехи правнуков. Сбежав от них, закрывшись в стенах древних мест, ты наказала себя похуже, чем за грехи в аду наказывают. Не видеть любимого мужа, не провести с ним последние моменты в радости, не видеть, как твой сын падает, набивает шишки и взлетает до высот, не быть знакомыми с внуками и далекими правнуками, что постигают мир невероятно быстро, имея талантливых родителей. Не познать радости и горя утрат, не вкушать каждый день пищу, как в последний, не учиться новым хлопотам и не чувствовать аромата жизни. Не познать великих чувств в угоду чему?
- Я не знала, что он нарисовал мой портрет и передал его моим детям, - задумчиво произнесла дама.
- Он ценил твою красоту. И её исчезновение принял, как факт. Не утратив чувства любви, принял тебя такую, какой стала бы. Стоило это того?
Дама с сожалением стянула перчатки: морщинистая кожа, облепившая выпирающие фаланги, с редкими коричневыми точками, появляющимися у стариков на закате их возможностей. Она провела пальцами по коже с отвращением. Казалось, она гладила дикую кобру, яростно извивающуюся перед ней, а не касалась себя. Сколько в этих действиях было ненависти, столько и боли отчаянья.
- Стоило предавать семью во имя этого?
Мужчина коснулся белоснежной кожи лица: она не изменилась с момента исчезновения, совсем не покрылась морщинами или трещинками, не заимела шрамов и старческих пятен. Прелестная красавица на лицо и угасшая старуха по коже рук. Дама так давно не снимала перчаток, что забыла то место, которое её выдавало перед всеми.
- Прошлого не вернуть, - глухо отозвалась она в ответ на вопрос.
- Что есть, то есть. Нам пора. Твоё время точно пришло.
- Смерть, а что если, - начала было говорить дама, запнулась, и всё-таки продолжила: - Долго ли я жила с ними?
- Тебе был отмерян долгий, для человека, срок. Но не в одиночестве, а с ними. – Мужчина кивнул в сторону веселящегося юноши и дополнил: - Счастливая долгая жизнь с теми, кто дорог.
- Я променяла их. Променяла. Мне так было страшно, что в миг всё угаснет, что красота моя уйдёт. А потом, когда руки стали меня выдавать, мне стало страшно, что ты придёшь за мной!
- И вот я тут, - улыбнулась Смерть очаровательной улыбкой и спросила: - Тебе страшно?
- Ни капли. Наоборот, я чувствую себя спокойно и умиротворенно.
- Вы так страшитесь меня, что готовы испортить всю жизнь, но всё равно повстречать меня. Иллюзия того, что вы можете обмануть смерть.
- Твоё лицо. Одно из скольки?
- У Смерти тысячи лиц.
Дама засмеялась. Душа её умиротворенно ожидала исхода, вместо дикого порхания от безысходности ситуации. Ни осталось никаких чувств, кроме сожаления: о прошлом, о настоящем, о будущем, о живых и мёртвых, о родных и далёких.
Смерть протянула руку, призывая идти с ней туда, откуда уже никто не возвращается в мир прежним. Женщина колебалась, но, попросив всего минуту, направилась к столику, где отдыхала компания юношей. Они встретили её с удивлением и резко возникшей тишиной. Не стушевавшись, дама сказала:
- Я не желаю жить вечно, я боюсь умирать сейчас. Вы эту песню имели в виду?
-Да, - озадачено высказался юноша. Вскочил, взъерошил свои светлые жидкие волосы и потянулся к даме, но та отпрянула.
- Не нужно. Не идите за мной. И храните мой портрет.
Она быстрым шагом направилась к ожидающей её у дверей Смерти и вложила ладонь в старую морщинистую руку. Юноша с удивлением проводил взглядом того, кого он не знал, и возможно только теперь узнал, когда было слишком поздно. Для неё.
Они шли уверенным шагом вместе: Смерть и её подопечная. Легкое постукивание каблука нарушало тишину мостовой, где не было ни души. Только ветер, игриво ласкающий тело, и две неясные блеклые фигуры, упорно следующие единственно верным для них путём.
- Знаешь, Смерть, - обратилась дама к той, кого боялась так долго, и чьей компании была сейчас невыносимо рада, - теперь я знаю.
- Что ты знаешь? – с добродушной родной улыбкой спросила старуха.
- Зачем цветут цветы.