Лист. Вторая венгерская рапсодия.

Ф. ЛИСТ. ВТОРАЯ ВЕНГЕРСКАЯ РАПСОДИЯ.
ДИРИЖЁР Н.РАХЛИН.СИМФОНИЧЕСКИЙ ОРКЕСТР ВСЕСОЮЗНОГО РАДИО.КОЛОННЫЙ ЗАЛ.МОСКВА 1949 г.


Что правит человеком? Мысль или чувство, сознание или ощущение? Не знаю... Хотелось бы ответить – разум, продуманный план, взвешенная, выверенная мозгом и опробированная жизнью схема. Но как часто нечто подспудное, неосознанное, инстинктивное побуждает нас воспринимать мир в необычном и незнакомом обличье. Какая сила понуждает нас к непродуманным спонтанным порывам? Что, гвоздём засев в подкорке и даже где-то глубже, в недрах нашего естества, заставляет возвращаться в странный мир видений, неведомых в натуре представлений, окунаться в пучину переживаний, переворачивающих укоренившийся рационализм и терзающих то сладко и радостно, то горько и надсадно сердце и душу? И каков собой пусковой механизм, побуждающий нас погружаться в подобные волнения, терзания, страсти? Опять же, не знаю, но уверен, что впервые испытал эти ощущения, слушая Вторую венгерскую рапсодию Листа. Покажется странным, если не нарочитым – позёрством, что ли, но каждый раз, заслышав вступительные аккорды Второй венгерской, в буйстве струнных инструментов передо мной или, возможно, в моей груди, в подсознании – не скажу точно, где – возникают одни и те же видения...
Тьма окутывает венгерскую равнину – пушту. Странно: я убеждён, что это именно венгерская пушта, хотя никогда там не был. Еле брезжит мглистый, серый рассвет, и – тишина. Всё происходит на фоне тревожной экспрессивной музыки, но парадоксальным образом только усиливает почти физическое восприятие тишины и не удивляет, а принимается как нечто естественное, само собой разумеющееся.
Вот в такт музыке сквозь мглу проявляются неясные силуэты. Они едва видны. Их много. Это ряды всадников. Они движутся в порывистом ритме музыки, кружась в каком-то мистическом танце, ритуальном хороводе или, скорее, в грозном и мрачном порыве, неуклонно приближаясь к нам, надвигаясь и, даже, мчась на нас.
Теперь они различимы. Да это же венгерские гусары! Я узнаю их амуницию, их вооружение. В вихревом ритме скрипок мне слышен топот и храп их коней, звон их оружия. Конечно же, это мчится венгерская кавалерия!
Но почему так приглушено и вместе с тем напряжённо и тревожно звучит музыка? Почему так темна пушта? Почему в неукротимом порыве оркестра нет радости и задора бешеной скачки? Почему вопреки безудержному потоку музыки всадники и кони кажутся какими-то мрачными, тяжёлыми, застывшими, что ли? Ба!.. Они – призраки!
Красивы, но призрачны ряды боевых коней, призрачны отважные всадники. Да, это погибшие за свободу Венгрии бойцы разгромленной революции 1848 года, соратники Кошута и Петефи. Мрачно, страшно и неудержимо их кружение как напоминание, как боль, пронзающая каждое сочувствующее им сердце. Боль нарастает, усиливается, разгорается, и вместе с ней на венгерскую пушту звуки оркестра несут свет и пробуждение, свет и пробуждение.
На равнине светло, солнечно. Ярко играют краски. Вихрь музыки воскрешает бойцов и коней. Как прекрасно, как необоримо их движение! Как упоительна, как победоносна их скачка! Стремительный поток звуков вовлекает людей и коней в буйный, безудержный хоровод. Но ведь это же танец – статный, гордый, искромётный чардаш победы.
Победа!!! Скоро будет победа!! Вот она, тут, рядом! Близка. Будет...
Ан, нет торжества в звучании оркестра. Гаснет радость. Тускнеет свет. Пушта опять погружается во тьму. И уже ясно, что победы нет, и не будет. Победа упущена. По тёмной, мрачной пуште тяжело движется конница призраков, бойцов, погибших за венгерский народ, за обновление страны, за независимость Венгрии. Они удаляются, удаляются, удаляются. Исчезают. Мрак. Всё кончено...
Я сижу опустошённый. Где-то там, во вне, рукоплещет зал. Ярко загораются огромные люстры, как будто их сверкающий хрусталь вобрал в себя всё звучание оркестра. Мне кажется, что в них притаились картины музыкальной драмы, непередаваемо властно овладевшей моим воображением. Кланяется Рахлин, одетый в чёрную фрачную пару, словно всем своим видом подчёркивая трагичность отзвучавшей музыки. В такт шквалу аплодисментов вибрируют смычки затянутых в чёрное оркестрантов. А я не могу отрешиться от видения торжества и разгрома очередного порыва к свободе, к свету, к счастью.
Ференц Лист! Зачем вывернул мою душу?!