До рассвета

Предисловие.

Предрассветное время - самые волшенбные часы в сутках. Ночь ещё не прошла до конца, но и утро ещё не вступило в свои права. Время, когда возможно всё. Взрослые могут побыть детьми, откинув свои многочисленные маски, которыми могут прикрываться в свете дня. Дети могут воплотить свои мечты в явь. В это время возможно счастье.
История о крепкой дружбе, настоящей любви, сокрушающей болезни и силе духа.





Описание:

- Смерть не может быть вечной. Знаешь, кем я хочу стать в будущем? Я хочу стать грозовой тучей с громом и молнией. Тогда я смогу выразить к тебе свою любовь так, как мне давно хотелось, но не получалось.

- В таком случае, мне нужно стать морской волной, и я смогу незаметно испаряться и наполнять тучу влагой. Мы станем одним целым.

- Но Бог и небо не выдержат нас, и мы прольемся дождем в море с блеском и грохотом. И это будет продолжением нашего вечного любовного разговора, и мы никогда не умрем.


Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика


Пролог.

Тепло уходит.
Плачут птицы.
Глаза у рыб полны слезами.
Цветы увяли.
Сыплются, падают семена.
Вглядись в них.


Громкий беспокойный стук сердца посреди пустоты. Тишина давит, а неизвестность убивает изнутри. Что там? На той стороне? Темная неведомая сущность, а может ангел Бога или вечный сон в темной коробке? Каково это бояться, однажды не проснуться, не увидеть свет, не вдохнуть в легкие воздуха, не ступить босыми ногами по земле. Ты всегда боялась, что когда-нибудь это случится и с тобой. Тебя запрут в темной коробке, заколоченной гвоздями. Тебе будут приносить цветы – самые разные, но только не те, что ты любишь. Так бывает всегда. Тебя будут навещать на день рождения или по праздникам, если не забудут. Если услышат или увидят уведомление на своих навороченных телефонах о том, что тебя надо поздравить с очередным прошедшим годом жизни. Такие напоминания приходят с различных соц. сетей. Тебе будут отправлять скопированные стихи из интернета, желать счастья, удачи и всех благ, не зная, что тебя уже нет. Тысячи виртуальных друзей, которые уделяют тебе в неделю минут пятнадцать, чтобы убедиться, что ты еще жива, не полениться спросить как твои дела и чем планируешь заняться на этих выходных. Тысячи ID номеров, тысячи скрытых эффектами от камер лиц, тысячи незнакомых тебе людей, которым глубоко плевать на тебя и твои дела. Главное чтобы ты вовремя просмотрела их прямой эфир в инстаграме, поставила сердечко под каждой публикацией и обязательно оставила положительный комментарий. Эта страшная участь интернета не обошла ни одного современного подростка, за редкими исключениями, вроде тебя.

Погоня за виртуальными друзьями прошла, когда ты осознала, что лучше иметь под рукой хорошую книгу, чем постоянно пикающий телефон. Лучше видеться с настоящим человеком раз в месяц, чем каждую неделю ждать лживо восторженного электронного письма. Тысячи фальшивых виртуальных друзей и один настоящий. Он сейчас спит, провалившись в чуткий сон, в кресле, которое собственноручно затащил в самый угол палаты. Глубокие тени под глазами, взлохмаченные волосы и трехдневная одежда, пропахшая запахом лекарств. Никаких красивых фильтров и эффектов фотокамер. Вот он настоящий и живой. Тот, кто уже вторую неделю дежурит у твоей кровати и сменяет меня по ночам. Тот, кто вместе со мной наблюдает, как ты медленно увядаешь и умираешь на наших глазах, и мы ничего не можем с этим сделать. Пока ничего.
Время перевалило за полночь. Сон не идет, и я позволил этому кучерявому чуду немного поспать. Ноги не держат, а руки не перестают заходиться в судорогах. Сколько это будет продолжаться? Сколько еще ты сможешь терпеть эту боль, и когда все это закончится?

- Куда ты? – шепотом спрашивает парень, потирая сонные глаза.

Он вздрагивает от любого шороха и движения рядом. Нервы на пределе, как натянутая струна, готовая порваться в любую секунду.

- Выйду подышать воздухом, - не оборачиваясь, бросаю в ответ.

- А здесь его нет? – с горечью в голосе спрашивает он.

Ему страшно. Страшно остаться с тобой наедине, зная, что он никак не может остановить эту боль, не может успокоить. Он мог уйти уже давно. У него был шанс оставить тебя здесь и изредка навещать, а когда все кончится – забыть, как страшный сон и жить дальше, но он остался. Остался, когда другие отвернулись. Кажется у тебя появился хороший друг. Я рад, что будет, кому за тобой присмотреть, когда меня не будет рядом.

- Нет, - еле слышно выдавливаю из себя.

Ноги сами несут меня прочь из этой палаты. Я больше не могу смотреть на то, как ты просыпаешься со слезами на глазах и долго не можешь восстановить дыхание. Больно смотреть на то, как тебе вкалывают очередное обезболивающее и кормят успокоительным, вместо завтрака. Это продолжается целую вечность. Нет больше сил смотреть на это. Коридоры больницы давно пусты. Все разошлись по своим палатам и домам, оставив надежды и молитвы на завтра. Это был тяжелый день, впрочем, как и предыдущие. Крыло С – специальный отдел больницы для обреченных на смерть пациентов, которым уже вряд ли чем-то можно помочь. Для таких, как ты, мой ангел. Вот уже вторую неделю нет ответа. Вторую неделю нет новостей. Это достаточно большой срок для твоей болезни. Больше ждать не имеет смысла, надо действовать. Осталось лишь дождаться результатов и можно…

Кажется, время здесь остановилось. Тишина поглотила все вокруг. На регистратуре молчат телефоны, не слышится тихий хохот медсестер, которые вместо сна предпочитают смотреть фильмы в свое дежурство. И их сморил сон. Положив голову на стол, Дина мирно спит на своих конспектах. Молодая аспирантка настолько сильно вымоталась, что даже противное пищание не может разорвать ее крепкий сон. Этот звук оповещает о приходе посетителя, которого нужно впустить. Осторожно, чтобы не задеть девушку, нагибаюсь в стойке и нажимаю на маленькую кнопочку на столе. Двери распахиваются, впуская ночного гостя внутрь. Молодой темнокожий шатен быстро движется в мою сторону. В руках пакет со сменной одеждой и еда на вынос из местного ресторанчика напротив. Идеально выглаженная одежда, зачесанные назад волосы и чистое лицо. Пожалуй, только уставший взгляд и искусанные в кровь губы выдают его настоящее состояние.

- Как ты, Мэтт? – с тревогой заглядывает в глаза, поддерживая меня за плечо.

- Отлично, - просто ответил я заученное наизусть слово.

Ноги стали ватными, а в глазах начало привычно двоиться. Усталость все-таки взяла свое, организм требует срочного отдыха.

- Есть новости? – с надеждой в голосе спросил он.

- Нет, друг. Тишина. Ее состояние стабильное – ухудшений нет, но и лучше ей явно не становится. Срочно требуется донор, но, кажется, они отказываются. Времени нет совсем. Она так долго не протянет, - слова застревают в горле большим болезненным комом.

Силуэт парня размывается в подступающих слезах. Он сильнее сжимает руку на моем плече, с силой закусываю нижнюю губу. Только сейчас замечаю, как сильно он похудел за эти дни. Вены на руках стали выделяться сильнее прежнего, обтягивающая майка больше не очерчивает контур красивого тела, а безвольно свисает со всех сторон.

- Она… Мэтт, мне жаль, – с трудом выдавливает слова, избегая моего взгляда.

Нет. Я не позволю тебе умереть здесь. В этой противной серой палате. В этом ужасном месте без света и тепла. Малышка, я сделаю все, чтобы еще, хотя бы один раз увидела солнце.

- Нет. Не говори так, будто ее уже нет. Она жива и будет жить! Я говорил с врачами. Мои анализы готовы, и все идеально подходит. Если до утра не будет никаких новостей, операцию назначат в тот же день. Я готов, - решение принято, жребий брошен.

- Ты уверен?

- Да. Обратного пути нет. Я не хочу еще одной потери. Она будет жить, Зейн, - отвечаю резко и холодно, больше не сдерживаясь.

Он медленно кивает в ответ, убирая руку с моего плеча. Вид потерянный, а взгляд направлен в пустоту. Карий цвет его глаз утратил свой прежний блеск, став тусклым и грустным. Малышка, твои друзья за тебя волнуются. Думаю, это стоит того, чтобы ты жила.

- Извини, - сильно ссутулившись, идет прочь от меня в сторону твоей палаты.

Он не понимает меня. Он еще не терял близких, не видел, как на его руках умирал человек, которого любишь больше жизни. Он еще не видел смерти, а потому боится ее. Я не могу винить его в этом. Это вполне нормально. Вот только мой страх давно прошел и единственное, чего я боюсь – потерять тебя.

Бесцельно брожу по пустым коридорам, избегая открытых дверей палат. Стоны боли и крики ужаса. Когда это стало нормой для меня? Еще несколько шагов и я дергаю пластиковую дверь. Выйдя во внутренний двор, где над урной синяя табличка: «Место для курения», жадно вдыхаю воздух. Еще влажный после недавнего дождя кафельный пол заставляет кроссовки тихо поскрипывать. Выбиваю сигарету и щелкаю зажигалкой. В который раз нарушаю данное самому себе обещание не курить, но это единственное, что помогает мне забыть на какую-то долю минуты, где я нахожусь и по какой причине. Дверь сзади тихо поскрипывает от сквозняка. Я не чувствую холода, потому что руки давно привыкли к этому колючему ветру.

- Простынешь, - на плечи опускается что-то мягкое и теплое.

По запаху узнаю куртку Деса. Не то чтобы он так сильно волновался за мое здоровье. Это скорее привычка.

- Спасибо, мамочка, - усмехаюсь, протягивая ему зажигалку.

Он тоже прикуривает, затягивается, прикрыв глаза. Белый халат на его плечах отсвечивает серым в свете тусклой луны. Здесь нет фонарей. Темно и вполне комфортно под открытым небом.

- Красивая ночь, - зачем-то замечает Дес, выпуская изо рта клубы дыма.

А она действительно красивая. Тучи разошлись, звезды начали появляться одна за другой. Целая россыпь сияющих точек, которым нет конца. Жаль ты не видишь всего этого. Тебе бы понравилось.

- Безумно, - выкидываю недокуренную сигарету в урну.

- Позвони маме. Она с ума сходит дома, - качает головой, делая глубокую затяжку.

Позвоню. Утром обязательно наберу ее номер, чтобы услышать охрипший от слез голос. Постараюсь уверить, что в порядке и уговорить не приезжать сюда. Ей не нужны лишние переживания.

- Хорошо. Ты вроде не куришь. Что с тобой? – невольно засматриваюсь на него.

Морщинки на лице стали намного глубже прежнего. Он будто постарел на несколько лет за эти дни. На висках появились проблески седины. Очень похож на отца. Он тоже когда-то так сводил себя в могилу. Чувствую укол вины. По моей вине он ночует здесь сутками, бегает из одного кабинета в другой и безуспешно пытается помочь. Надеюсь, он простит меня за это.

- Я видел твои результаты в лаборатории. Что ты задумал, Мэтт? Думаешь все так легко и просто? – обманчиво спокойным голосом спросил Дес, заглядывая мне в глаза.

Брошенный на пол окурок догорает медленным огнем. Под его глазами залегли глубокие тени, лицо потеряло здоровый цвет. Нет, он не злится. Это страх. Иррациональный страх потери.

- Не будет легко, и я прекрасно знаю это. Но это наша последняя надежда. Я готов рискнуть, - ровным тоном ответил ему, пряча дрожащие руки в карманы куртки.

Мне многого стоит сдержаться и не выкрикнуть эти слова ему в лицо. И я боюсь. Если бы он знал, как сильно я боюсь, что больше не увижу твоей улыбки и не услышу твоего смеха. Я до дрожи в коленях боюсь твоей смерти.

- Ты готов рискнуть, значит? Отдать свою жизнь без какой-либо гарантии на то, что она после этого проснется?! – зло шипит в ответ, сжимая руки в кулаки.

- Дес, прошу тебя, давай без истерик. Мне не нужны твои нотации и лекции на тему, что хорошо, а что плохо. Я давно все решил и не пойду назад. Я хочу, чтобы она жила, и она будет жить, - до боли впиваюсь ногтями в ладонь.

Не успеваю, да и не хочу уворачиваться от его кулака. Ноги слабо держат, и я почти падаю на пол, но все же успеваю ухватиться за ограждение балкона. Соленый привкус крови во рту и разбитая губа. Впервые за столько лет он ударил меня. Похоже, я сильно его задел, но мне уже все равно.

- Да пошел ты! – резко разворачивается к выходу.

- Я тоже люблю тебя, брат, - шепчу в ответ, не надеясь на то, что он ответит.

Останавливается на какую-то секунду, но не оборачивается. Быстро, но я успеваю заметить движение его руки – он вытер слезы. Прости меня, Дес. Прости. Когда-нибудь ты поймешь мое решение.

Стою еще несколько минут, прежде чем вернуться в палату. Все по тем же узким коридорам, все по тому же кругу моего персонального ада. Дверь приоткрыта, но света нет. Они выключили ночник. На краю кровати рядом с тобой сидит кудрявый парень, держит тебя за руку, что-то тихо напевая. Ты проснулась.

- Лео, как ты себя чувствуешь? – глупый вопрос, но это первое, что приходит в голову.

Множество проводов, пищащие приборы и две капельницы – все это поддерживает твою жизнь. Очертания исхудавшего тельца слабо выделяются под белой простыней. Под побелевшей кожей просвечивают вены. Ты тяжело дышишь, смотря на меня полными слез глазами. Что-то внутри с силой сжимается от одного только взгляда на тебя. Нет, только не плачь, мой ангел. Совсем скоро боль пройдет, я обещаю.

- Хорошо, - еле шепчешь в ответ.

Слабое подобие улыбки бледных губ. Ты всегда улыбалась. Что бы ни случилось – твоя улыбка была яркой и теплой. Моя малышка.

— Побудь со мной, Мэтти, — скрип кровати и шелест одеяла возвращают меня к реальности.

Парень уступает мне место, подвигая второе кресло ближе к твоей кровати. Кивком благодарю его. В углу уже тихо посапывая, спит Зейн, заткнув уши наушниками. Нетронутый пакет с едой и сменной одеждой лежит рядом. Он так и не переоделся и даже не поел.

- Хазз, ты в порядке? Может, поешь? – хватаю парня за рукав рубашки, прежде чем он выходит из палаты.

Глупое прозвище для парня, но ему нравилось, когда ты его так называла. Тихим милым голосом, зовя его в большой и шумной толпе. Удивительно, но он всегда слышал и откликался.

- Не хочу. Мне что-то нехорошо. Пройдусь немного, - хрипло отвечает он, смотря сквозь меня.

Его взгляд устремлен на тебя. Твоя нижняя губа дрожит, а глаза уже полны слез.

- Прости, - он быстро выбегает из палаты.

Слезы медленно скатываются по твоим щекам. Единственное, что могло тебя так расстроить – звонок. Они все-таки дали отказ.

- Мэтти, мне страшно... я боюсь, - обрывками говоришь ты.

- Не надо, маленький. Я рядом, все будет хорошо, - похолодевшими руками сжимаю твою ладонь.

- Звонила мама. Они с Оли будут к концу недели. Та семья отказалась. Понимаешь, что это значит? – с каждым твоим словом, сердце бьется сильнее, грозясь вырваться из груди.

Я не могу ничего сказать. Слова застряли в горле комом. Отказ может значить только одно…

- Я скоро умру, - бесцветным голосом заканчиваешь мою мысль.

Думать об этом мне физически больно. Мой ангел, мне жаль, что у нас все закончилось именно так. Жаль, что я не смог сделать ничего. Жаль, что моя жизнь заканчивается на этом этапе…

- Не говори так. Мы обязательно придумаем что-нибудь. Слышишь? Я обещаю, что эту ночь ты переживешь и встретишь рассвет, - стараюсь говорить убедительно, скорее уверяя в этом себя.

- Почему у меня такое ощущение внутри, будто это наш последний разговор. Почему ты говоришь так, словно прощаешься со мной? – потому что это правда.

- Я не прощаюсь, малыш. Все хорошо. Поспи немного, а я посижу рядом. Хорошо? – ты не веришь мне, и я вижу это по твоим глазам, но все соглашаешься.

У тебя нет сил спорить со мной и единственное, что тебе остается, так это согласно кивнуть и снова провалиться в беспокойный сон. Забираюсь в кресло с ногами, вытягивая из-за спины большой плед, чтобы накрыть тебя им. Кажется, снова будет дождь, хотя небо по-прежнему чистое.

- Думаешь, будет лить? – сквозь сон бормочешь ты.

- Да. Я чувствую, - аккуратно вытаскиваю твои руки из-под одеяла.

Иглы твоих руках не должны причинять дискомфорта. Спи, мой ангел.

- Доброй ночи, Мэтти.

Откидываю голову назад. Надо поспать. уже сквозь сон слышу, как тихо накрапывает дождь. Небо плачет вместе с тобой, чтобы на рассвете снова улыбнуться тебе. Спи спокойно, малышка. Обещаю, ты будешь жить. Сладкая мука сна позволяет окунуться в дни нашего прошлого, когда ты была жива...




Глава 1.

Запись 1. Я возвращаюсь.

"Если тебя выписали из сумасшедшего дома, это ещё не значит, что тебя вылечили. Просто ты стал, как все".
© Пауло Коэльо.

— Вам знакомо это ни с чем несравнимое чувство неизбежности? Когда уже ничего нельзя исправить, остается только смириться с утратой, но это не так просто. Самый близкий человек, которым я дорожил, умирал на моих руках, а я ничего не мог сделать. Ничего. На его губах застыла бледная улыбка, и только тихий шепот давал понять, что он еще жив. Мои руки были перепачканы кровью. Его кровью. Эта алая жидкость залила весь асфальт, а мы сидели в самой середине всего этого кошмара. Я звал на помощь, но никто не откликался. Кажется, я остался совсем один, с умирающим и постепенно холодеющим телом на руках. Его красавец валялся где-то в пяти метрах от нас. Он тоже был залит кровью. Тот парень пытался до кого-то дозвониться, но я знал, что его уже не спасти. Рана была серьезной – слишком много потеряно крови. В глазах застыли слезы, постепенно скатываясь вниз по его вискам. Я плакал вместе с ним. Он улыбался, просил не плакать, захлебываясь при этом собственной кровью. Когда приехала скорая, он уже был без сознания. Дальше воспоминания, как в замедленной съемке. Вой сирен, быстрый осмотр врачей, он на носилках и его свисшая вниз рука. Я кричал, просил ехать быстрее, но меня, как-будто, никто не слышал. Я держал его руку и понимал, что это конец. Я вижу его в последний раз. Полтора часа ожидания в коридоре реанимационного отделения подтвердили мои догадки. Его не смогли спасти. Время смерти: 20.10 pm. Я не смог… я убил его… - картинки прошлого снова встали перед глазами.

Этот кошмар продолжается уже очень долго. Я никогда не смогу забыть своей вины. Никогда.

- Продолжайте, мистер Грей. Вы чувствуете вину за смерть друга? – брата.

Она, кажется, слушала меня в пол уха. Я постоянно мысленно исправлял ее, но она снова и снова продолжала делать ошибку в этом месте.

- Да. Если бы в тот вечер я не сорвался, если бы не выпустил его из дома, если бы… - множество возможных вариантов событий крутятся у меня в голове день за днем, ночь за ночью.

Как много «если бы…» и всего один исход. Ничего уже нельзя исправить.

- Что послужило причиной вашего срыва? Вас что-то разозлило в его поведении, поступке? – вопросы повторяются вновь и вновь.

Будто пленку отмотали назад. Мужчина в форме, мама, Джеймс – все они задавали мне эти вопросы, но только не она. Она стояла где-то там вдалеке, тихо вытирая слезы ладошками. Я даже не смог посмотреть ей в глаза после всего этого, я лишь трусливо пытался сбежать.

- Я не помню, - вру.

Сколько бы я не пытался забыть об этом, я не могу. Оно возвращается ко мне каждую ночь, и этому нет конца.

- Хорошо, Мэтью. Больше не будем возвращаться к этому вопросу. Скажи, что вас связывало?

- Мы братья и вам это прекрасно известно! – чувствую накатывающую злость.

- Да, я помню. Однако, братья не всегда бывают настолько…

- Близки. Знаю. Нас не связывала кровь. Это было что-то большее, чем просто кровные узы. Мы выросли вместе – под одной крышей, в одной комнате, пережили столько всякого: хорошего и плохого. Нас связывало не только прошлое, но и надежды и мечты на будущее. С ним мне казалось, что я живу. Не просто дышу, а по-настоящему живу. Ради него мне хотелось стать лучше, добиться всего, воплотить наши общие мечты в реальность. Но я не успел… С его уходом мир стал не таким ярким и красочным, каким был рядом с ним. Смысл жизни потерян. Мне незачем жить без него.

- Мистер Грей, я понимаю ваши чувства, но ведь нельзя зацикливаться на одном моменте вашей жизни. На свете есть еще очень много вещей и людей, ради которых стоит жить. Семья, друзья, хобби… Очень тяжело жить с таким грузом на душе, принять факт утраты и пойти вперед. Все мы проходим через это. Кто-то раньше, кто-то позже. В такие периоды главное не закрываться от мира и попробовать найти человека, который сможет Вас понять. Ведь было между вами связующее звено – общий друг, член семьи, возможно одноклассник, - малышка.

Наша маленькая девочка, которая осталась одна. Я позорно бежал, оставив ее одну справляться со всем этим.

- Есть такой человек.

- Это прекрасно. Возможно, именно это связующее звено поможет Вам снова вернуться в жизнь. Полагаю, это ваш друг?

- Подруга. Хотя, ее сложно назвать так. Она была членом нашей большой семьи. Мы любили ее очень сильно. Он любил.

- Она была его девушкой?

- Нет, они не были парой или любовниками. Это было что-то особенное. Я не смогу объяснить это словами. Просто было между ними что-то такое, от чего оба начинали трепетать, их глаза начинали светиться, а я испытывал восторг. Между ними не было пошлости и грязи, от которой воротит на каждом шагу. Это сравнимо с началом весны – легкий ветерок, теплые, но все еще колючие лучики солнца, медленное пробуждение природы и невесомый поцелуй дождя. Это было волшебно, и я любил смотреть, как это волшебство происходит между ними. То, что нельзя объяснить словами, лишь почувствовать сердцем.

- Очень трогательно, мистер Грей. В душе Вы самый настоящий романтик. Похоже, вы по-своему привязаны к этой девочке. Почему Вы не поддерживаете с ней связь? – потому что боюсь.

- Здесь запрещена сотовая связь.

- Каждую среду и субботу у нас активно работает проводной телефон, а также раз в неделю у нас есть день посещения.

- Достаточно! – мой предел достиг своего максимума.

- Мэтт, Ваш случай достаточно типичен среди подростков, но, к сожалению, именно это труднее всего лечить. Не каждый справляется с этим бременем, не всех удается спасти. Однако, Вы хорошо справляетесь и, я очень рада, что хотя бы в свой последний день, Вы решили побеседовать со мной. Вы ведете дневник, как я Вам и советовала, но это не конечный путь к выздоровлению. Мне интересен этот случай и если бы Вы остались еще на какое-то время здесь, то мы бы смогли выяснить причину всего этого и…

- Спасибо. До свидания, - грубо прерываю ее, резко захлопывая дверь ее кабинета.

С меня хватит этой психушки. Я хочу домой. Теплые лучи солнца постепенно заменяет легкий ветерок, кружащий в воздухе опавшие листья. Вот и наступила осень. Эти три месяца пролетели так незаметно.

Осознание потери приходит не сразу. Мозг отказывается принимать информацию о том, что его уже нет. Нет человека, что был дороже жизни. Каждый раз, приходя в дом, я ожидал увидеть его, сидящим в углу комнаты с любимой книгой. Его глаза пробегались бы в сотый раз по знакомым строчкам, уголки губ приподнимались бы в легкой улыбке, а редкие пряди волос спадали бы на лицо, переливаясь под светом старой лампы, ярко синим цветом. Однако каждый раз, оказываясь в его комнате, я сталкивался лишь с пустотой. Я сидел в тишине, не желая верить, что это правда. Где-то глубоко в душе все еще хранилась надежда, что это все обман, но с каждым разом я понимаю, что это неизбежная правда. День за днем я приходил к нему, проводя там целые дни напролет. Маленькая и уютная комната, где почти все его книги покрылись легким слоем пыли, вещи лежали в хаотичном беспорядке, а на старом рояле давно никто не играл — стала для меня домом, где я мог спрятаться от всего мира, погрузившись в себя. Они позволяли мне быть здесь. Никто не смел входить в его комнату, кроме меня, читать книги, пожелтевшие от старости, и изредка касаться старых клавиш рояля. Даже не помню, когда мы решили переехать в разные комнаты. Просто однажды нам стало не хватать места. Мы жили в разных комнатах, в разных мирах, но ночевали в одной и жили одним.

Я начал сходить с ума. Она нашла меня на мосту. Пустого и потерянного. Спасла в самый последний момент, не дав совершить еще одно преступление. Еще одну смерть. На три месяца меня заперли в одиночной палате, пытались кормить таблетками и вести задушевные беседы с психами, которые и имени своего не вспомнят. Я не проронил ни слова, вплоть до этого дня. Мне не помогут таблетки и разговоры. Мое самое лучшее лекарство – это время и Она. Я ведь так и не видел малышку с того дня. Уйдя глубоко в себя, я оставил ее одну. Надеюсь с ней все хорошо. Пора возвращаться домой.

Все это время проживания здесь, нам было запрещено выходить за пределы комплекса. Я, кажется, даже забыл, как выглядит внешний мир. Изобилие красок и звуков атакуют со всех сторон. Голова начинает кружиться от такого, но мне быстро удается прийти в себя. Длинная поездка в старом городском автобусе, толпа назойливых людей и быстро пробегающий пейзаж за окном — для меня уже радость. Первые впечатления после заточения. Пусть и не такие жизнерадостные, но более привычные. Мне нужно учиться жить заново, и это первый шаг.

А ведь ничего не изменилось. Все тот же милый сад, где ее мама без устали сажает все новые и новые цветы, оживляя мертвые улицы города. Небольшой красивый домик, где мне всегда рады и ждут. Хватает всего три стука, чтобы мне открыла красивая светловолосая женщина средних лет с прекрасными зелеными глазами и такими мягкими, родными чертами лица. Джей.

— Мэтт, милый, как же я рада тебя видеть! — я заключен в ее теплые объятья, вдыхая аромат крепкого кофе.

— Я тоже, тетя Джей! Вы как всегда прекрасны! — домашний уют и тепло. Мне этого так не хватало.

Она снова заключила меня в плен своих объятий. В глазах стояли еле заметные слезы, которые она так умело скрывает за легкой улыбкой. Прошу, не надо слез. Теперь я дома и никогда уже не уйду.

— Где ты был все это время? Почему даже не позвонил и не написал? Знаешь, как сильно волновалась твоя мама? Алекс места себе не находила! Нельзя так пропадать! — заведя меня в дом, она начала засыпать меня вопросами, ответить на которые я не могу. По крайней мере, пока.

— Простите меня за беспокойство и за то, что исчез так внезапно. Я не хотел, чтобы вы волновались. На это были определенные причины. Я позже вам об этом расскажу, — не выпуская её рук, стараюсь говорить медленно. Ей сейчас меньше всего нужно обо мне беспокоиться.

— Никогда не говори так! Ты — часть семьи. Больше не делай так и не заставляй маму волноваться! — строгий взгляд и легкий выговор за мои проделки.

— Я тоже очень по вам соскучился, тётя Джей. Больше никогда так не буду делать. Често-честно! — оставляю быстрый поцелуй на ее щеке и бегу наверх.

— Неисправимый мальчишка, — громко вздыхает тётя, но я все же могу слышать радостные нотки в её голосе.

Лестница скрипит под ногами, напоминая о своем возрасте. Волнение в груди растет все сильнее с каждым сделанным шагом к твоей комнате. Дверь как всегда слегка приоткрыта, давая возможность наблюдать за тобой, пока ты увлеченно рисуешь что-то в своем альбоме, забавно хмуря бровки. Такая сосредоточенная, что даже не заметила присутствия другого человека в помещении. А ведь все время возмущалась, что не можешь работать, когда рядом кто-то есть. Лучи солнца проникают в комнату через закрытые шторы окна, создавая легкие оттенки розового. Ты сидишь поперек кровати, на которой разбросано множество набросков будущего шедевра. Твои рисунки стали немного мрачнее, оставляя все меньше света. Это сказалось на тебе сильнее, чем я думал. Глаза пробегаются по рисунку снова и снова, пока ты не решаешь, что это именно оно. Искра загорается мгновенно, а уголки губ приподнимаются в улыбке. Я так по тебе скучал. Бесшумно проникаю в комнату, собирая по пути, разбросанные по всему полу рисунки и карандаши. Хорошо, что этого не видит твоя мама. Ты по-прежнему не замечаешь моего присутствия, увлеченная своим занятием.

— Зрение ведь себе все испортишь, — бормочу себе под нос, раздвигая шторы и включая настольную лампу.

Однако даже эти действия остаются незамеченными для тебя. Похоже, ты слишком глубоко ушла в себя. Я подожду. Огромный синий мишка одиноко сидит в углу комнаты, свесив тяжёлую голову чуть в бок. Я помню его. Это подарок Уилла на твой пятнадцатый день рождения. За ним тебя совсем не было видно, только тонкие ножки. Множество фотографий разбросано по стене не в хаотичном порядке. Какие-то снимки я помню с нашего детства, какие-то мы делали совсем недавно… Касаюсь одной фотографии, невесомо проводя пальцами по хрупкому стеклу. Последнее фото. 13 мая 2017 год. За несколько часов до ужасного случая. Я запомнил этот день навсегда. Мы гуляли по нашему любимому парку, покупали тебе сладости и просто наслаждались теплой погодой. Этой фотографии и не было бы. Однако странная привычка Уилла запечатлевать каждый момент жизни, обязывала нас делать это. Поэтому, наверное, у нас так много совместных снимков. Только теперь начинаю замечать, что на каждом из них мы втроём: на пляже жарким летным днем; в горах; в парке аттракционов; дома, перед камином; на кровати у него дома… На каждом снимке мы вместе. Мы всегда были вместе. Есть редкие кадры, где я и Уилл вдвоём, где ты и я, где он и ты. Я даже не замечал этого.

— Мэтти, это ты? — слышу за спиной твой голос.

Будто не веря своим словам, ты подходишь ко мне со спины, касаясь меня кончиками пальцев. Медленно поворачиваюсь к тебе, раскрывая руки для объятий. В уголках глаз скапливаются слёзы, а губы кривятся в улыбке. Прижимаешься ко мне, с силой сжимая мою футболку в своих маленьких кулачках. Вдыхаю знакомый аромат цветов, исходящий от твоих волос и нежный, еле слышный, запах орехов от твоей кожи. Так пахнут только дети. Я очень скучал по этому запаху. По твоему запаху, малышка.

Я держу тебя так сильно, словно ты можешь исчезнуть, раствориться или уйти. Ты зарываешься носиком в мою грудь, реснички трепетно подрагивают, маленькие ручки выводят лишь тебе известные узоры на моей спине. Огромный бесформенный свитер висит на твоем худеньком тельце, старые потертые шорты еле прикрывают тонкие ножки. Ты содрогаешься от беззвучного плача.
— Мэтти, я так скучала. Почему ты не приходил? Куда пропал? Почему не звонил? Я так испугалась! Ты хоть понимаешь, что я чуть с ума не сошла?! — бьешь меня кулачками по груди, пытаясь добиться ответа.

Мягко касаюсь губами твоих глаз, стирая так и не вышедшие на волю слезы. Я не позволю тебе больше плакать.

— Так нужно было. Со временем ты поймешь, — неразборчиво шепчу, оставляя невесомые поцелуи на твоем лице; еле заметных веснушках; нежной коже на висках.

Ты постепенно успокаиваешься, приводя дыхание в норму. Ты снова начала тереться носиком о жесткую ткань моей футболки, при этом что-то мурлыча себе под нос. Маленький котенок. Улыбка не покидает моего лица, а руки не хотят выпускать тебя. Бледная кожа стала еще нежнее и мягче. Это лето не оставило на тебе свой след.

— Собирайся. Погуляем немного, — нехотя отпустил тебя из крепких объятий.

Аккуратно собираешь все с кровати, поспешно укладывая на стол. Выуживаешь что-то из шкафа и запираешься в ванной. Время на сборы не занимают у тебя много времени. Шорты сменяются узкими джинсами, делающими твои ноги еще тоньше, чем они есть на самом деле. Серый свитер с растянутыми рукавами все так же сползает с хрупких плеч, оголяя молочную кожу выступающих ключиц. Он слишком велик для такой малышки. Небрежно откидываешь легкие волны волос назад.

— Готова, — маленькая ручка обвивает мою ладонь.

— Куда ты хочешь пойти? — хотя я прекрасно знаю ответ.

— Парк. Я хочу в парк, — слегка тянешь меня в сторону, заставляя идти в нужном направлении.

Наш некогда любимый парк, находившийся всего в нескольких шагах от твоего дома, перестал пестрить шумной молодежью, влюбленными парочками и маленькими детьми на поле. С недавнего времени это место стало пустовать, по неизвестной мне причине. Осенью он особо красив. Стройные дубы склоняют свои ветви вниз, закрывая своими пожелтевшими листьями небо, и только редкие просветы пропускают тонкие лучи солнца. Яркий ковер из цветов, не желающий уходить до следующей весны, продолжает радовать глаз. В воздухе летает пух одуванчиков, приятно щекоча твой носик. Пение птиц эхом разносится по парку. Ты блаженно прикрываешь глаза, прислушиваясь к каждому звуку этого места.
Ты останавливаешься перед высоким стройным деревом, проводя рукой по шершавому стволу. Наши инициалы, клятва в вечной преданности и дружбе по-прежнему украшают гордый дуб. А ведь именно с этого места все и началось много лет назад. На твоем лице грустная улыбка.

Этот момент стал началом конца. Игнорируя стоящую рядом скамейку, мягко опускаешься на траву, позволяя шальному ветерку пробегать по веснушкам на твоем лице. Только сейчас замечаю синюю прядь волос, сильно контрастирующую на фоне русых волн. Ты сделала это в память о нем, верно? Ты не скажешь, как тебе больно и как сильно ты скучаешь по нему. Ты лишь молча, прижмешься ко мне ближе, умело переплетая разные цветы в венок, который потом окажется на моей голове. Я буду носить его до самого конца нашей прогулки, только чтобы видеть твою улыбку, сжимать в руках твои пальчики, запоминая каждый момент, проведенный рядом с тобой.

— Знаешь, тетя Триша очень скучает по тебе. Каждый вечер сидит на крыльце и ждет, что ты придешь, — говоришь так тихо, будто кто-то может нас услышать; будто это секрет, знать который должен только я.

Триша практически заменила мне родную мать. Я любил ее не меньше, чем Уилл. Эта удивительная женщина дарила нам свою безграничную любовь и заботу, не требуя чего-то взамен. Она доверила мне самое дорогое сокровище на свете, но я не сберёг его.

— Лео, ты ведь знаешь, что я не могу… она… ей нужно время, — я не знаю, что сказать.

Ты понимающе киваешь, обвивая меня ручками. Не сейчас, но чуточку позже я найду в себе силы попросить у нее прощения.

— Она не держит на тебя зла. Сейчас ей как никогда нужна твоя поддержка, — ты читаешь меня, как открытую книгу.

— А тебе? — нужна ли тебе поддержка?

Янтарные глаза сморят на меня всего несколько секунд, но этого вполне достаточно, чтобы понять тебя. Здесь не нужны слова, твои газа скажут намного больше. Три месяца. Я даже не знаю, как ты справлялась все эти дни. Я оставил тебя одну со всеми этими проблемами. Ты повела себя очень храбро, не дав себе сломаться.

— Мы ведь вместе, значит, нам ничего не страшно, — смотря на небо, ты мило улыбаешься.

Наша девочка. Губы растянулись в улыбке. Ты сумела сохранить детство в душе, видя то, что дано видеть не всем взрослым. А ты оказалась сильнее, чем мы думали.

— Конечно, — приобнимаю тебя за плечи, наблюдая, как солнце медленно клонится к закату.

Мягкие облака окрашиваются в розовые тона, создавая контраст на фоне нежно-голубого неба. Маленькая, тебя пора отвести домой.

— Как красиво! — заворожено смотришь на небо.

В твоих глазах отражается вся эта картина, волосы развиваются на ветру, длинные реснички практически лежат на ярко выраженных скулах. Ты невероятно красива. Умиротворение, тишина и покой — вот чего мне не хватало на протяжении долгого времени.

— Лео, нам пора. Я отведу тебя домой, — как бы мне этого не хотелось.

Обвиваешь мою руку тонкими пальчиками. Тогда ты доверилась мне.

— Мэтти, мне многое нужно сказать тебе. Ты ведь никуда больше не уйдешь? — отвожу взгляд.

Ты прожигаешь во мне дыру в ожидании ответа. Не уйду, но и быть с тобой вечно тоже не смогу. Когда-нибудь ты поймёшь меня, маленькая, а сейчас я буду с тобой. У нас ведь теперь много времени. Я думал, что много.

— Я буду с тобой ровно столько, сколько ты сама захочешь, — даришь мне очередную лучезарную улыбку, но глаза таят в себе долю грусти.

Ты никогда не скажешь мне о причине своей грусти, не раскроешь мне этот секрет, но что-то внутри подсказывало мне, что это не конец. Тревога не покидала меня, и вскоре я понял почему.


Глава 2.

Запись 2. Мама.

«Я в такой же, как и все; принимаю желаемое за действительное и вижу мир не таким, каков он есть на самом деле, а таким, каким мне хочется его видеть».
©Пауло Коэльо.

Закатные лучи давно скрылись за горизонтом, уступая место сияющим звездам. Ветер мягкими волнами окутывает холодом. Улицы сонного города зажигают свои вечерние фонари. Так тихо и прекрасно. Этот вечер хотелось продлить навечно. На душе спокойно и казалось, что нет никаких проблем. Наверное, это и называют умиротворением.

Твои охладевшие пальчики всё сильнее сжимают мою ладонь, ища тепла и уюта. Тонкий свитер, свисающий с плеча, не защищает от холода. Наша прогулка давно подошла к концу, но я отчаянно оттягивал время нашего расставания. Я хотел побыть с тобой еще немного. Просто молча бродить по ночным улицам, слушать твои рассказы, сжимая маленькие ладошки, чтобы согреть, смотреть, как ты улыбаешься. Ты о чем-то оживленно рассказываешь, но я не понимаю о чем, просто слушаю твой голос, наслаждаясь чарующей красотой. Время пролетело слишком быстро. Я помню тебе маленькой девочкой. Неугомонная малышка с яркими глазами и чарующей улыбкой. Это было давно, а кажется только вчера. Я и не успел заметить, как ты из маленькой девочки превратилась в девушку, сводящей с ума одним только взглядом.

Улыбка невольно появляется на губах. Ты забавно вздрагиваешь, обрываясь на полуслове. Парк провожает нас оглушительной тишиной, свет фонарей заканчивается до следующего поворота. Прижимаешься к моему боку еще сильнее, ища защиты. Стараясь сдержать смех за легкой улыбкой, обнимаю тебя за плечи. Дрожишь. И все же, ты такой ребенок. Темный переулок освещается только светом окон домов, и ты постоянно оборачиваешься, словно за нами кто-то есть. Ты всегда боялась темноты, а точнее неизвестности, скрывающейся в ней. Этот страх не отпускает тебя и сейчас.

— Почти пришли, слышишь? — ты никак не реагируешь на мои слова, лишь сильнее вжимаясь в меня.

Вот мы и пришли. Свет фонарей снова освещает нам дорогу. В вашем окне как всегда горит свет, излучая тепло и уют. Страх пропал из твоих глаз, сменяясь мягкой улыбкой. На крыльце сидит Оливер, видимо в ожидании твоего возвращения.

— Зайдешь? — с надеждой в голосе спрашиваешь ты.

Как бы я хотел остаться с тобой навсегда. Засыпать и просыпаться рядом, зная, что ты в безопасности, что ты со мной. Пронзительно смотришь на меня, терпеливо ожидая ответа. Смотрим, друг на друга слишком долго, словно общаемся без слов, понимая друг друга только по взгляду. Прости, цветочек, не сегодня. Если я останусь, я не смогу потом уйти.

— Нет, маленький, я не могу, — стараюсь не смотреть в твои глаза, наполняющиеся прозрачными слезинками.

— Почему? — всхлипывая, едва слышно спрашиваешь ты.

— Алекс, мама волнуется. Нам пора домой, — вмешивается Оливер, спасая меня от нежелательного ответа.

На твои плечи ложится мягкая ткань его куртки. Ты опускаешь глаза, отступая от меня на шаг, словно от удара. Я никогда не прощу себе той боли, что причинил тебе и того потерянного времени.

— Лео, не плачь, малышка. Я зайду к тебе завтра, и мы обязательно проведем весь день вместе, обещаю, — аккуратно стираю соленые дорожки на твоих щеках, оставляя там мягкие поцелуи.

— Не завтра. Через день. У меня дела, — немного успокоилась ты, оглядываясь на брата при последних словах.

Оли нервно сжимает побелевшие пальцы на твоем плече, удерживая куртку на месте. Раньше ты всегда рассказывала мне всё, но с того дня ты упорно пыталась скрыть от меня правду.

— Хорошо. Через день я обязательно приду к тебе, — устало выдыхаю, решив оставить все выяснения на потом.

Детская и такая невинная улыбка снова на твоих губах. Ты доверчиво прижимаешься ко мне, оставляя робкий поцелуй на щеке.

— Доброй ночи, Мэтти, — даришь мне напоследок свою лучезарную улыбку.

Оли кивает, прошептав одними губами «спасибо». Дверь за вами закрывается, но я остаюсь ровно до того момента, пока свет в твоем окне не гаснет полностью. Доброй ночи, Лео. Надеюсь, тебя не будут тревожить кошмары, а ночь покажется тебе сладким сном.

Побродив еще несколько минут около твоих окон, я направился в давно забытое мною место. Дорога назад кажется совсем незнакомой и пугающей. Слишком долго меня не было здесь. Все кажется таким незнакомым, хотя ничего не изменилось с тех пор. Изменился только я.

Темнота поглотила всё вокруг. В окнах как всегда горит свет, слышатся голоса и лай собаки. Такое родное и забытое место. Маленький ухоженный садик, старые качели на раскидистом дубе и хорошо постриженный газон. На крыльце замечаю маленькую и аккуратную фигурку женщины. Закутавшись в тёплый плед, она будто кого-то ждёт. Как же я скучал по этой улыбке, родному взгляду, тёплым объятьям и нежным рукам. Я очень скучал по тебе, мама.



Глава 3.

Запись 3. Немного о моей семье.

Возращение домой – забавная штука: знакомые картины, звуки, запахи…единственное, что изменилось – ты сам.

Я никогда не видел своей биологической матери. Она покинула нас, когда мне не было и трех лет. Её образ не успел достаточно сильно окрепнуть у меня в памяти, и очень скоро я забыл её. Отец начал часто пропадать на работе и практически жить там; брат усердно грыз гранит науки, а я бы так и остался один, если бы не Триша. Эта удивительная женщина посвятила всю себя моему воспитанию. Она стала для меня настоящей мамой, о которой я мог только мечтать. Мое отсутствие в доме, кажется, никто не замечал, а значит и не был против него. Каждые выходные, будучи еще совсем маленьким ребенком, я собирал большую сумку с вещами, немногочисленными игрушками и ждал, пока машина с личным водителем отвезет меня к ней. Со временем она забрала меня к себе домой навсегда, при условии, что на выходных я буду навещать брата. Спустя какое-то время Дес обзавелся собственной квартирой и не был против того, что я живу не с ним. Забота о маленьком брате, так сильно напоминающем мать, оказалась не под силу даже ему. У меня было все, о чем только может мечтать ребенок в этом возрасте: дом, любящие родители, а вскоре и братик, с которым можно было разделить радости детства. В силу слабого здоровья, у мамы никогда не было своих детей. Однако, она смогла принять нас, как родных.

И сейчас, стоя под старым дубом, я скрываюсь от своей мамы. Скрываюсь, потому что боюсь смотреть ей в глаза после всего случившегося. Она не простит меня, какое бы большое сердце у нее ни было, это слишком тяжело. Пусть это и эгоистично с моей стороны, но сейчас я не могу вернуться домой. Нам всем нужно время. Еще немного времени. Она сидит на крыльце и ждет моего возвращения, как когда-то много лет назад. Закутавшись в теплый плед, она смотрит вдаль. Даже в такой темноте видно, как сильно покраснели ее глаза, а в волосах виднеется седая прядь. Прости меня, мама. Я постараюсь загладить свою вину, просто дай мне пару дней.

Стою еще немного, ровно до тех пор, пока Джеймс не забирает её домой. Уверен, он позаботится о маме. Через остановку свет фонарей гаснет, и приходится идти в темноте. Надеюсь, Дес не будет сильно злиться за мой поздний приход. Прогулка затянулась, а я даже не взял с собой телефон. Дохожу до дома на автомате. Забитый до отказа жилой комплекс больше напоминает коробку с открытым верхом. Никогда не любил это место. И что, интересно, он здесь нашел?

— Малыш, откуда ты здесь? — зачем-то спрашиваю у маленького пушистика, сиротливо сидящего прямо у нашей двери.

Некто, похожий на котенка слишком сильно испачкан и не издает никаких звуков. Лишь сильнее прижимается к двери и таращит на редкость красивые, зеленые глазки. Боится. Осторожно беру его на руки и только сейчас слышу тихое мяуканье. Легкий, почти невесомый комочек шерсти выпускает острые, как маленькие иголочки, коготки, оставляя на моих руках красные следы. Думаю, Дес не будет против пополнения в семье. Вхожу домой, с тихим скрипом дери. В нос сразу ударяет запах чего-то вкусного. В этом брату никогда не было равных.

— Ты долго. Подожди немного, сейчас будет готово, — не оборачиваясь на меня, говорит брат.

В белом фартуке, в растянутых домашних штанах и старой футболке; волосы, как всегда в творческом беспорядке – ничего не изменилось. Я будто вернулся в прошлое и никогда не переживал тех ужасных трех месяцев взаперти. Я не скажу это вслух, но все же я ужасно скучал по его стряпне, веселым разговорам по вечерам и сладкому какао на ночь. Неужели я вернулся домой…

— Рад, что ты решил завести питомца. Думаю, тебе пойдет на пользу забота о ком-либо. Искупай это чумазое чудо и садитесь есть, — усмехнулся братик, даже не повернувшись ко мне.

Я только заметил, что стою здесь уже несколько минут и просто смотрю на то, как он готовит, как плавно двигаются его руки, нарезая овощи и мешая что-то на сковороде. Отойдя от оцепенения, медленным шагом иду в ванную, дабы отмыть комочек от грязи и привести в надлежащий вид. Руки начинает жечь от царапин, а на ранках выступают капельки крови. Настраиваю теплую воду и пытаюсь отцепить от себя малыша, но он явно не намерен мыться, раз так сильно вонзил свои маленькие коготки в мою руку, раздирая ее до крови.

— Перестань! Мы быстро помоемся и уйдем отсюда! Не сопротивляйся! — кое-как отодрав мелкого от руки, начинаю осторожно мочить шерстку.

Грязь отходит не сразу и не с первого раза. На полное очищение малыша уходит почти весь шампунь Деса, но, думаю, он простит мне это. Зато теперь, как оказалось белый, комочек пахнет невероятно свежо и приятно. Красивый. Непонятно чему улыбаюсь и закутываю малыша в большое махровое полотенце. Вся моя футболка промокла, но это стоило того.

— Мэтт, иди ужинать! — доносится крик брата с кухни.

— Ну что? Пойдем кушать? — с улыбкой спрашиваю маленького.

Не помню, чтобы я так часто улыбался на протяжении этих трех месяцев. Сажаю малыша прямо на стол перед миской теплого молока. Полотенце летит куда-то на пол, а мордочка пушистика утыкается в молоко. Такой милый. Дес садится напротив, ставя тарелку с моим ужином передо мной. Я дома.

— Я уже разобрал твои вещи… — зачем-то сообщает братик.

Я и без этого знаю, что он сделал это для меня. Дес приехал за мной в назначенный день выпуска, но по приезду обнаружил перед входом Эллис и мой чемодан. Я сбежал за ночь до этого отвратительного праздника выпуска. Естественно, братик предвидел такое и не стал истерить по этому поводу, как сделали бы многие родители. Я благодарен ему за терпение и понимание. Мы не поднимаем разговор на эту тему, что не может меня не радовать. Хотя я прекрасно понимаю, что мы вернемся к этому, но к тому времени я буду готов. Многое придется обсудить.

— Спасибо. Как всегда было очень вкусно. Посуду помою завтра, я спать, — аккуратно положил тарелку в раковину и, взяв пушистика на руки, собрался идти к себе.

— Всегда пожалуйста. Не забудь выпить таблетки перед сном и переодеться в сухую одежду, — иногда он слишком сильно вживается в роль «мамочки», но почему-то именно это мне в нем и нравится.

Беру стакан воды из рук брата, где уже растворяется противная таблетка снотворного. Ведь знает, что я не пил ни оной за все это время, а просто спускал эту химию в канализацию. Теперь точно придется выпить. Выпиваю эту гадость залпом, но уйти с кухни мне просто так не дают. Брат не успокаивается, пока не обрабатывает раны и не заклеивает их пластырем. Только тогда он отпускает меня.

— Спасибо, братик. Спокойной ночи, — выхожу из кухни, не глядя ему в глаза.

— Доброй ночи, тигренок, — доносится откуда-то с зала.

Мне нужно по-новому привыкать ко всем и ко всему. Надеюсь, они дадут мне время на это, а пока мне нужен здоровый сон. Быстро переодеваюсь и ложусь в обнимку с малышом на кровать. Мне так всего этого не хватало. Запах родного дома окутывает меня полностью. Сам того не замечая, я быстро проваливаюсь в сон. Действие таблетки или же теплый комочек рядом, мурлычущий незамысловатую песню, подействовали на меня так. Не знаю, но сейчас я чувствую себя невероятно легко. Мой первый и последний день дома у брата после возвращения. Дес, прости за это. Если бы я знал, что будет дальше, я бы не упускал ни одного дня рядом с тобой. И снова если бы... и снова невозврат.


Глава 4.

Запись 4. В «гостях» у братика. Я скучаю.

Ты пришёл ко мне летним дождём,
Эти капли горчат немыслимо.
Я жалею лишь только о том,
Что не смог с тобою искренним.
Отпускаю тебя в «никуда»,
Сохранив в сердце радость свиданий,
Слово горькое «навсегда»
И разбитые ожидания…
Мимолётность и жгучесть встреч,
Страх, сомнения, боль разлуки,
Я хотел бы всё сберечь…
Всё доджём утекло сквозь руки.

Небо затянуло тяжёлыми тучами. Под ногами хрустит опавшая листва, разносимая ветром во все стороны. Кажется, будет дождь. Сегодня холоднее обычного. Капризная осень уже предъявляет свои права, не дождавшись каких-то пяти дней. Вот и пролетело лето, не успев как следует побаловать солнышком жителей нашего маленького городка. Ветер усиливается с каждой минутой, но уходить я не собираюсь. Побуду с ним еще немного. Любимая погода Уилла. Не знаю почему, но ему больше нравились прогулки под дождём, нежели семейные посиделки перед камином в такие сырые дни. Выходя на улицу, он начинал кружиться под синхронным танцем маленьких капель. Раньше я не понимал, почему он делает это, но сейчас, стоя на сырой земле перед его могилкой, я начинаю понимать его немного лучше. Он умел видеть и чувствовать жизнь во всех ее проявлениях — в каждой капельке весеннего дождя, в каждом кристаллике первого снега — он тонко чувствовал и растворялся в ней без остатка. Он умел дарить радость и тепло каждого дня. Его губы всегда улыбались так, будто не знали вкус горя и отчаяния; глаза умели сиять так, будто никогда не видели боли. Пройдя сквозь столько бед и испытаний, он научился отличать искренность ото лжи, радоваться каждому мгновению и ценить то, что есть, не требуя большего. Жизнь изрядно потрепала мальчишку, чтобы потом наградить любящей семьёй и теплом родных рук. Пусть он прожил недолго, но зато красиво и ярко. Не боясь ошибок и шишек, он всегда шёл вперёд за своей мечтой. Все невзгоды он встречал с улыбкой и рвением к победе. Этот неугомонный ребёнок даже смерть встречал с улыбкой побледневших губ. Он, кажется, совсем не боялся той стороны жизни и знал, что там, наконец, сможет обрести долгожданный покой и умиротворение.

Слышится тонкий и еле уловимый аромат — так пахнет только дикая роза. Даже здесь он окружен жизнью. Она вьётся рядом, распускает свои маленькие белые цветочки, радуя глаз. Я не успел попрощаться с ним тогда и проводить его в последний путь. Даже не верится, что сейчас его нет со мной.

— Братик, прости, что не приходил к тебе все это время и не принес тебе цветы. Я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что тебя нет.

Кажется, что все это сон, а точнее кошмар, от которого я не могу проснуться уже несколько ночей подряд. Ты не поверишь, но я пытался уйти вместе с тобой. Если бы Дес в тот день не пошел за мной, я бы лежал рядом в сырой земле.

- Прости, что потерял рассудок, и дал своим страхам вылезти наружу, — прикасаюсь к плите самыми кончиками пальцев.

Соленые слёзы в который раз скатываются по моим щекам, но я даже не пытаюсь их остановить. Обессилено падаю на колени перед ним. Время как будто останавливается или перестаёт существовать вообще. Воздух становится немного теплее, запах роз усиливается вдвое, а редкие лучики солнца начинают пробиваться сквозь тьму туч, согревая своим редким теплом давно остывшую кожу. Я сейчас бы отдал все, чтобы вернуть время вспять и увидеть его, услышать голос, просто обнять и снова попросить прощения. Я был идиотом и не смог его уберечь. Крик отчаяния вырывается наружу, хранимый долгими ночами внутри. Он ушёл от меня слишком рано.

— Ты был удивительным братом и чудесным другом. Я никогда не забуду тебя и постараюсь приходить, как можно чаще. Скучаю и люблю тебя, братик, — осипшим голосом проговариваю последние слова.

Я был не лучшим братом, но я приложу все свои силы, чтобы это исправить. С каменного портрета на меня смотрят добрые глаза и сияющая улыбка алых губ. Светлые волосы, как обычно, в беспорядке, а редкая челка спадает ему на глаза. Они все-таки успели сделать этот кусок камня для него.

Мы прожили столько лет вместе, а я до сих пор не знаю, почему он перекрасил волосы в синий цвет. Почему именно синий, а не любой другой цвет. Возможно, он не хотел быть похожим на других. Его непохожесть на других пугала многих, но только не нас с тобой. Мы любили его сложный характер и маленькие странности, которые не могло принять множество людей. Синие волосы, яро контрастирующие на фоне бледной кожи, словно вызов и признание всему миру. Я принимал его таким, какой он есть – со всеми странностями, сложностями, с хорошо скрываемой грустью в глазах, с широкой улыбкой и сумасшедшими идеями. Я любил братика так, как должна любить семья. Я следовал за ним, пытался защитить, предостерегая от падений, боли и разочарований, закрывал его своей спиной от ударов острых ножей, но в итоге сам оказался тем самым ножом, который убил его.

— Прости меня, — в который раз повторяю, словно заклинание, эти слова.

С души падает тяжёлый камень. Я, наконец, чувствую долю облегчения. Он простил меня. Надеюсь, что простил. С болью и горечью в сердце, я отпускаю его.

— Люблю тебя, — шепчу напоследок слова, которые так и не успел сказать тогда.

Поднимаюсь с колен и направляюсь к выходу. Я ещё не раз буду возвращаться к нему, чтобы просто посидеть с ним рядом, почувствовать его тепло и послушать тихую песню дождя вместе с ним. Я не прощаюсь, братик.
Не знаю, сколько времени прошло с моего ухода, но похоже погода решила поменять свои планы и раскрыть тяжёлый занавес туч, давая солнцу снова сиять на небе. Снова длинная дорога и жёсткие сидения в автобусе. Только на этот раз он везёт меня не домой.

Все куда-то спешат, торопятся, пытаются успеть закупить все товары и форму до окончания школьной ярмарки. Малыши спешат купить самые красивые тетради и дневники для своего первого учебного года. Я завидую им в какой-то степени. Их жизнь только начинается, и всё ещё впереди. Кажется, совсем недавно мы также бегали по магазинам в поисках наиболее красивой и крутой вещицы, которой точно не будет у мальчишки за соседней партой. Эти дни пролетели неимоверно быстро. Мы повзрослели, и теперь перед нами стоит выбор не дневника на полке магазина, а наиболее престижного университета в городе. Помнится, мы хотели поступить в один университет, чтобы и там быть рядом друг с другом. Ты и Уилл пошли бы на детских психологов, а я на менеджмент, дабы продолжить семейную традицию и возглавить компанию. Однако всё резко поменялось, и что будет дальше, я не знаю. Мне известно лишь то, что я не отпущу тебя одну.

— Конечная станция, — оповещает голос шофёра, отрывая меня от мрачных мыслей.

Кроме меня в автобусе остался молодой парнишка, который так увлекся своей книгой, что пропустил свою остановку и сейчас пытается понять, где находится, и что делать дальше. Меня почему-то позабавила его растерянность и несамостоятельность. На вид ему не больше четырнадцати и на местного он не похож. Такими темпами недолго потеряться в чужом городе. Он у нас маленький, но извилистый. Узнав у мальчишки, где его дом, сажаю на такси, которое точно доставит его к месту назначения.

Покрасневшие щеки и смущенное «спасибо» — это стоило того. Дождавшись, когда такси отъедет, я направлюсь в противоположную сторону. На улице действительно потеплело. Тучи окончательно разошлись, и солнце с новой силой начало прогревать землю. Скоро начнёт темнеть. Нужно поспешить и успеть вернутся домой пораньше. Дес сегодня обещал быть поздно, поэтому ужин на мне. Забегаю в пекарню, забираю свой заказ и неспешным шагом иду по направлению к Дому. Выпечка не успела остыть и теперь приятно греет руки. Любимый шоколадный торт. Думаю, ему понравится такой подарок.

Аккуратное и незаметное с первого взгляда здание, с идеально постриженным газоном и ухоженными цветами. Понятно, почему это место называют «Дом милосердия». Здесь уютно, тепло и приятно. Это маленькое сооружение для многих стало приютом и самым настоящим домом. Сюда привозят никому ненужных и всеми забытых стариков, до которых никому нет дела и времени. От них избавляются, как от вещей, изредка радуя своими визитами и запретными сладостями. Но, несмотря на всё это, здесь царит тёплая и дружеская атмосфера, в которую хочется возвращаться раз за разом. Меня встречает приветливый персонал и милая медсестра Шелли. С нашей прошлой встречи она так и не изменилась: ухоженные волосы, аккуратно собранные в пучок, минимум макияжа на красивом личике и белоснежная форма, без единой складочки. Как только ей удаётся выглядеть идеально изо дня в день, не понимаю.

— Добрый день, мистер Грэй. Давно мы вас не видели, — добрая улыбка и лёгкий поклон.

— Добрый, Шелли, — возвращаю улыбку и продолжаю свой путь.

Да. Давно меня здесь не было. Внутри намного теплее, отчего начинают покалывать кончики пальцев. Всё помещение выдержано в сдержанных пастельных тонах; мебель отдаёт стариной и тихим скрипом старых пружин; в воздухе витает запах лекарств и пожелтевших книг. Все точно так же, как и было. У окна, на диване, сидят двое заядлых любителей шахмат и в честном поединке пытаются выяснить, кто же будет чемпионом на этот раз. В дальнем углу, полусидя под лампочкой, читает свою любимую книгу Роуз. Та ещё любительница приключений и фантастики. Никогда не упустит возможности уединиться с любимыми персонажами романов. Джед и Рут – любители азарта, скорости и экстрима. Даже здесь найдут место погонять на своих колясках, и предупреждения сестёр их ничуть не страшат, а только подливают масла в огонь. Весёлые ребята. Никому не дадут заскучать. Остальные, видимо, вышли на воздух, не выдержав крики и шум своих соседей. Что ни говори, но с годами некоторые люди не меняются.

Под ногами ощущается мягкий ковёр, отчего мои шаги практически не слышны. Никто не замечает моего присутствия в зале, кроме него. Карие глаза смотрят на меня с нескрываемой болью. Сегодня у меня есть надежда, что он узнает меня. Клетчатый плед укрывает его до самых ног, из-за чего не сразу видно его кресло и создаётся впечатление, что он сидит на стуле. По мере моего приближения, он начинает сильнее обычного трястись и что-то быстро бормотать.

— Как он?

— Ему изредка становится лучше, но это длится совсем недолго. Какие-то десять минут, и он снова начинает что-то бормотать и погружается в себя. К нему возвращается память, но не полностью, а фрагментами. Он начинает вспоминать имена, возможно, лица и голоса. Лечение идёт ему на пользу, есть шанс, что скоро вспомнит всех. Таблетки принимает совершенно спокойно, хорошо питается, но мало общается с остальными. Предпочитает забиться в угол и наблюдать за всеми издалека, — отчитывается девушка, поправляя съехавшее одеяло.

Хотя бы так мы можем поддерживать его жизнь.

— Он нормально спит? — помнится, его мучили кошмары и довольно долго.

— С недавних пор — да. Ваш брат завозил дорогие лекарства для нашей клиники. Благодаря его помощи мы теперь можем обеспечить полноценное лечение таким тяжёлым пациентам, как Дэвид, — брат снова спас его.

— Спасибо. Можете оставить нас наедине? — вздыхаю я, когда он отдергивает руку слишком резко.

— Конечно, — она удаляется от нас.

Он провожает её испуганным взглядом и снова обращает внимание на меня. Словно от самого страшного чудища на свете, он пытается отдалиться от меня. Нет. Он не узнал меня. Впрочем, он никого не узнаёт с того дня. Потерянный навсегда в лабиринте своей памяти, он не может выбраться оттуда, сжираемый виной и обидой. В мои нечастые визиты мы часами сидим друг перед другом. Я рассказываю ему о своей жизни, пытаюсь вытащить на улицу и немного погулять, но он так и не признаёт меня. Таращится на меня своими карими глазами, в которых затаился страх. Лишь в редкие моменты просветления я вижу осознанность его действий и ясность в глазах. Жаль, что это длится недолго, но, тем не менее, мне удаётся уловить минуты и побыть с ним. Сейчас, увы, не тот момент. Жду, когда он успокоится окончательно, и на этот раз осторожно беру его тёплую ладонь в свои руки.

— Здравствуй, отец.



Глава 5.

Запись 5. Редкие визиты. Забота о больном отце.

Лучший повод навестить родителей — это любовь к ним…

На руках и на лице видны паутинки морщинок, а волосы приобрели серебряный оттенок. Как же сильно он постарел. Кладу ему на колени ещё тёплый торт и сажусь радом на диван. В его глазах мгновенно загорается огонь. Он с радостью начинает разрывать упаковку, трясущимися руками. Все же я помню, что он любит.

— С днём рождения, отец. Я заказал этот торт для тебя. Поешь его потом с остальными. Я скажу, чтобы его порезали и угостили всех, — стараюсь говорить неспешно и вполголоса.

Он смотрит на меня с тем же непониманием в глазах. День ото дня ему не становится лучше, он сходит с ума. Дес тратит своё время и деньги впустую. Лечение уже никогда не поможет ему. Он начал сходить с ума с того самого дня своей потери. Сначала это проявлялось не так заметно для окружающих, но мы с братом всё видели и чувствовали. Он пропадал на работе целыми сутками, думая, что в душном кабинете, обществе бумаг и недалёких сотрудников сможет забыть своё горе. Отец усердно трудился, выстраивая свою карьеру, но совершенно позабыл о нас. Редкие дни, когда нам удавалось побыть с ним, ограничивались односложными вопросами о нашей учёбе, здоровье и количеством карманных денег на этот месяц. Брат намного старше меня и в свои годы научился понимать многое. Возможно поэтому, он не трогал отца и давал ему делать это. Он молчал и заставлял меня делать то же самое, глотая слёзы обиды и глуша тихие всхлипы в подушке. Я видел, как мучаются два самых дорогих для меня человека, но ничего не мог сделать. Лишь наблюдать издалека за ними и молчать.

— Пойдём на свежий воздух, погуляем немного, — плотнее укутываю его в плед и вывожу на террасу.

Аккуратно съезжаем на полянку, где за столиками сидят остальные жители «Дома милосердия». Красивое и подходящее название для дома престарелых. Это место действительно становится для многих самым настоящим домом. Брошенные своими родными, они находят приют здесь. Удивительно, но они не чувствуют себя одинокими. Здесь они словно обретают вторую жизнь. Радушный персонал, хорошие условия для жизни и изредка навещающие внуки и дети — что ещё нужно для счастливой старости. За маленькими столиками, на удобных и мягких лавочках, сидят маленькие дети, что-то весело щебечущие своим бабушкам и дедушкам. Такая спокойная и умиротворяющая атмосфера согревает душу. Мы с Десом не часто навещаем отца вот так. Мои посещения ограничиваются только этим днём. Я традиционно покупаю ему торт, гуляю немного на свежем воздухе, рассказываю о себе, хотя прекрасно знаю, что он ничего не понимает и вряд ли уже когда-нибудь вспомнит кто я. Сегодняшний отведенный час мы проведём точно так же, как и все предыдущие. Ставлю его коляску рядом со свободным столиком, а сам сажусь напротив. Он нервно оглядывается по сторонам, похоже, в поисках Шелли. Хорошо, что хотя бы её он признаёт и даёт о себе позаботиться. Не найдя её взглядом, отец начинает теребить руками край пледа, стараясь не смотреть на меня лишний раз.

— Не волнуйся. Я не причиню тебе вреда, — говорю тихо и с расстановкой, осторожно касаясь его руки.

Взгляд настороженный, но он всё же бросает своё дело и обращает внимание на меня. Стараюсь легко улыбнуться ему, показывая этим, что я не враг и мне можно доверять. Такую процедуру мы проходим каждый раз. Сначала он должен привыкнуть ко мне, успокоиться, а потом уже можно двигаться дальше.

— Роби, Роби…— его рука ложится поверх моей.

В груди что-то больно колит и жжет. Давно он меня так не называл. Кажется, с детства. Это было любимое имя мамы. Именно так родители хотели назвать меня — Роберт. Однако, это стало моим вторым именем. Дес говорил, что им очень нравилось называть меня так, когда я был маленьким. Неужели он узнал меня?

— Да, отец, это я, — слова даются с трудом, в горле стоит ком.

Он счастливо улыбается, но больше ничего не говорит. Впервые за долгие годы я вижу его искреннюю улыбку. Долгие вечера в душном офисе, потраченные нервы на нерадивых сотрудников и последующие за всем этим нервные срывы сделали своё дело. Через год после исчезновения мамы, отец попал на операционный стол с больным сердцем. Как оказалось позже, он долго скрывал свою болезнь и заглушал боль многочисленными таблетками, которые, по его мнению, могли помочь. Операция и таблетки дали свой положительный результат и ему действительно стало легче через некоторое время, но частичную потерю памяти вылечить так и не смогли. И этой частью памяти, почему-то, стал я. Он забыл практически всё, что было связано со мной. Тогда я был ещё совсем маленьким и меня не особо посвящали в эти дела. Меня просто через некоторое время передали на руки младшему брату отца — Джеймсу, и его жене Трише. Так у меня появилась новая семья, а все прошлые невзгоды забылись. Меня привозил сюда Дес. Покупал торт, и мы вместе дарили его отцу. С годами я сам научился ездить к нему, а Дес начал ограничиваться звонками и завозом лекарств. Он все еще на что-то надеется.

— Скоро осень, — зачем-то говорю и так очевидный факт, заполняя тишину между нами.

Солнце уже заходит за горизонт, создавая огромные тени от раскидистых ветвей старых деревьев. Всё вокруг окрашивается в нежно-розовые оттенки заката. Шальной ветерок гоняет редкие жёлтые листья на радость малышам, пытающимся поймать хотя бы один. Вдали от городской суеты и мирских забот таится такое чудное и мирное место. Хотелось бы чаще приходить сюда и вот так сидеть рядом с ним, чувствуя тепло родных рук.

— Вот, — он с восторгом принимается рассматривать упавший на наш столик большой кленовый лист, неравномерно окрашенный в красные и оранжевые краски осени.

Словно маленький огонёк в его руках, он отражается в его карих глазах. Продолжая вертеть его в руках, изучать и чему-то тихо радоваться, отец уходит в себя. Сейчас он напоминает мне маленького ребёнка, который радуется каждой своей находке. До чего же это очаровательно и мило. В уголках его глаз образуются глубокие морщинки, а губы приподнимаются в улыбке, на щеках ямочки. Теперь понятно откуда у Деса такой дефект на щеках. Брат очень сильно похож на него — улыбка такая же тёплая, взгляд озорной и весёлый, движения рук плавные и неторопливые. Смотря на него, я невольно вспоминаю брата. Часто ли он заходит сюда? Сидит ли вот так вместе с ним? Разговаривает ли он с ним или же сразу уходит, завезя лекарства и новую одежду для старика? Я никогда не спрашивал его об этом, а он и не говорил лишний раз об отце. Так сложилось, что у каждого из нас своя жизнь и прошлое ворошить мы не привыкли. Но, кажется, отец счастлив здесь, и наши редкие визиты и подарки приходятся ему по душе. С улыбкой наблюдаю за его незатейливой игрой с «огоньком». Такая мелочь, а столько радости.

— Лети! — он разжимает ладони и даёт ветру забрать своего путника в далёкое путешествие.

С неизменным восторгом, он наблюдает за воздушным вальсом «огненных» листьев, дёргая меня за руку с призывом смотреть на это вместе с ним.

— Очень красиво! Мне тоже нравится, — спокойно отвечаю ему, захватывая в плен своих рук его похолодевшие ладошки.

Пусть он и не был для меня идеальным отцом, тепло, разливающееся в груди, согревает и даёт надежду на лучшее. Каким бы он не был, я по-своему к нему привязан.

— Знаешь, Дес, вопреки твоим запретам, выучился на кардиохирурга и сейчас успешно занимается своим делом. У него это хорошо получается. Твоей компанией занялся Джеймс, и она успешно процветает под его руководством. Мама по-прежнему занимается своим любимым делом и всё пытается уговорить меня пойти по стопам дяди и заняться семейным бизнесом. Однако Кэти на эту роль годится куда лучше меня. Я думаю пойти, как брат, на врача, — при упоминании знакомых имён, он счастливо улыбается, глядя мне в глаза.

Что-то неразборчиво бормочет в ответ, пытаясь из отдельных звуков собрать целую фразу, что выходит, не очень успешно, но я и этому рад. Он начал лучше воспринимать информацию на слух и это большое достижение для него. Так и не сумев построить целое предложение, отец ничуть не расстроился. Он неумело погладил меня по руке, призывая говорить дальше.

— Лео, наверное, пойдёт на психолога, как давно и мечтала. Тётя Джей, конечно, против, но разве это когда-нибудь останавливало её, — он вряд ли вспомнит тебя сейчас.

Пятнадцать лет назад, ты была маленьким ураганчиком в розовом платьице, который только и делал, что носился повсюду и крушил всё подряд. С годами немногое изменилось. В наш следующий визит он обязательно попытается вспомнить тебя, начнет улыбаться и даже разделит с тобой свой обед.

— Ты ведь помнишь дочь тёти Джей? Она сейчас стала похожа на свою маму — такая же маленькая, хрупкая и очаровательная. Её отец когда-то был твоим лучшим другом, — терпеливо поясняю ему, дожидаясь должной реакции.

— Крис… — хрипит отец, буравя меня взглядом.

— Да. Кристофер Фрай. Сейчас он путешествует по миру и высылает открытки с разных концов мира. Я принесу их тебе в следующий раз. Думаю, тебе понравится, — поправляю, съехавший с плеч плед, закутывая его до самого подбородка.

Становится прохладней. К нему действительно начала возвращаться память. Его не вернуть к нормальной жизни без таблеток, капельниц и каждодневных сеансов у психолога. Его жизнь сломана и искалечена собственными руками. Здесь уже никогда не помогут врачи, эта болезнь намного глубже и единственное, чем мы можем помочь — это быть рядом.

— Темнеет. Нам пора возвращаться внутрь, — встречаю расстроенный взгляд карих глаз, что заставляет меня улыбнуться.

— Мистер Грэй, вам пора принимать лекарства и готовиться ко сну, — мягко говорит Шелли, вышедшая нам на встречу.

Он рассеяно кивает ей. Мы неторопливо движемся обратно. Только сейчас замечаю, что во дворе никого нет, кроме одиноко сидящих за своими столиками, фигурок. Каждый настолько сильно занят своими мыслями, что даже не замечает сгорбившегося рядом соседа. На ещё светлом небе появляются первые звёзды. Я останавливаюсь на какой-то миг, засмотревшись на эту красоту. Отец сидит, молча, также устремив свой взгляд на мерцающие огоньки. Шелли дарит мне улыбку и забирает его из моих рук. Отец тянет ко мне руки и пытается что-то сказать. Я улыбаюсь ему и, подойдя ближе, оставляю невесомый поцелуй на лбу.

— Обещаю, я вернусь, — тихо шепчу, чтобы только он мог меня услышать.

Они исчезают в тёмной комнате в конце коридора. Мне пора уходить отсюда, но что-то невидимыми нитями удерживает меня на месте. В груди зарождается непонятное чувство, ещё неизвестное мне самому. Раньше я приходил сюда лишь раз в год, из чувства долга перед родителем, но в тот день что-то во мне изменилось. В районе сердца стало теплее. Покидая это уютное и тихое место, я пообещал сам себе, что обязательно буду приходить к отцу. И не только на его день рождения. Жаль, что и этого обещания я не смог сдержать. Надеюсь, ты не забудешь старика и будешь навещать его от моего имени хотя бы иногда, Лео.


Глава 6.

Запись 6. Маленькие тайны и большие последствия.

Через съехавшую крышу лучше видны звёзды.

Разбросанные по всему полу рисунки, порванные портреты неизвестных мне людей, маленькие коробочки и флакончики от таблеток — первое, что бросается в глаза, когда я вхожу в твою комнату. Шторы раздвинуты, пропуская свет в помещение и позволяя увидеть хаос на полу. Здесь будто пронёсся ураган. Всегда заправленная и аккуратная кровать представляла собой истерзанный в клочья материал, бывшее одеяло, простыня и подушки, — летящий во все стороны пух. Это должно быть что-то очень серьёзное. Даже не помню, чтобы ты когда-нибудь, так сильно расстраивалась и злилась.

— Малышка, что у тебя случилось? — пробормотал я в пустоту, собирая остатки твоих шедевров.

Сажусь на пол и принимаюсь собирать разорванные на кусочки и помятые листы. Так много незнакомых лиц в черно-белом исполнении умелых рук, красочные пейзажи далёких и диких лесов, розовые закаты и рассветы. В каждом твоём рисунке живёт отдельный мир — красивый, необычный и каждый по-своему уникальный и неповторимый. Медленно разглаживаю глубокие складки на лицах улыбающихся девушек и парней. Любимые актёры или понравившиеся певцы — ты не знаешь их имён, но с таким трудом стараешься запечатлеть каждую черточку лица, каждую складочку на улыбающихся щеках, озорную искорку в глазах, точный изгиб губ. Ты не просто создаёшь точную копию, но и умело передаёшь каждую эмоцию, испытываемую человеком на момент снимка. Тонко и чувственно, сидя часами над своими работами, ты хочешь показать миру своё видение красоты, вместе с тем, не желая делиться ею ни с кем. Столько противоречий, столько странностей и милых мелочей — всё это скрыто в тебе, если дать себе труд приглядеться.

— Мэтт, спасибо, что пришёл. Прости, если отвлёк. Сам бы я не справился со всем этим, — Оливер плавно опускается рядом со мной на колени, умело собирая каждый кусочек в одно целое.

— Всё в порядке, Олив. Где она? Не потрудишься объяснить, что произошло, и какого мамонта она порушила всю комнату? — закончив с помятыми портретами, беру клей и помогаю парню.

Голос предательски дрожит. Повисает напряженная тишина. Оливер слишком сосредоточено склеивает кусочки между собой. Брови сведены к переносице, руки и спина в сильном напряжении, а глаза смотрят только на бумагу. В оглушительной тишине слышен бешеный стук его сердца и неровное дыхание — нервничает. Ты скрывала от меня свою болезнь. Запретила своему брату говорить мне что-либо. Не хотела меня беспокоить. Наивная малышка.

— Она уже около часа сидит в ванной и не подпускает меня к себе. Я не могу сказать тебе всего, Мэтт. Алекс сейчас переживает тяжёлые времена и ей, как никогда, нужна твоя поддержка и понимание. Возможно, она расскажет тебе об этом потом, — возможно.

Это слово крутится в голове на повторе снова и снова. «Возможно» убивает меня изнутри. Желание выбить дверь и ворваться к тебе мгновенно погасает под строгим взглядом твоего брата. Тебе нужно было время, но я понимал, что его у нас осталось катастрофически мало.

— Хорошо. Я всё понимаю. Можешь не сомневаться во мне, — аккуратно укладываю рисунки на стол.

В глазах Оли преданная благодарность. Я улыбаюсь ему в ответ, помогая подняться на ноги.

— Как думаешь, она убьёт меня, если я выброшу эти коробочки? — вполголоса спрашивает парень, взглядом указывая на вышеупомянутые картонки.

Глянцевые коробочки со сложными названиями таблеток, которых там давно нет, порваны в некоторых местах и сильно смяты. Эта участь не обошла ни одну разноцветную картонку. Оли с сомнением разглядывает каждую из них, видимо выясняя, какие ещё можно спасти.

— Это бесполезно. Просто выбрось этот мусор, — подношу пакет для мусора ближе и помогаю ему укладывать туда всё это.

— За этот «мусор» я буду ходить в изрезанных футболках до конца августа, — со вздохом признаёт парень.

Ты категорично не любишь, когда трогают твои вещи и уж тем более, отправляют их на свалку. Оли уже испытал твой гнев на себе два года назад, когда случайно выкинул твою любимую коробочку от леденцов. Ты тогда пришла в бешенство и решила сделать из его дисков гирлядну-украшение на свою дверь. Мы тогда весь вечер сидели и клеили между собой диски, а потом украшали дверь твоей комнаты. Получилось весьма креативно, но Олив почему-то наш труд не оценил и ещё долго ворчал на нас. Ну откуда нам с Уиллом было знать, что это не старые, никому не нужные диски, а любимая рок группа твоего брата.

— Вспомнил историю с дисками? — беззлобно спросил шатен, бросая на меня «грозные» взгляды.

— Да, было весело, — уже не сдерживая смеха, ответил я.

— Особенно мне. Вы мне ещё за это ответите, — угроза не удалась, так как улыбка победила.

Такие разные с первого взгляда, но, в то же время, похожие. Заразительная улыбка, озорной взгляд светлых глаз, мимика, жесты — вы с братом очень похожи друг на друга в таких вот мелочах.

— Мне уже страшно, — заканчиваем с уборкой коробочек на весёлой ноте.

Остались только маленькие стеклянные баночки с остатками разноцветных таблеток и капсул. У тебя всегда было очень странное увлечение этими пустыми коробками и склянками от лекарств. Для кого-то это всё — мусор, не имеющий никакой значимости, но не для тебя. Каждая пустая баночка имеет своё место на книжной полке и свою особую историю. В каждой баночке, самой разной масти и размера, хранятся «ценные» для тебя вещи. В одной из них лежат потерянные пуговки от пальто или рубашек, каким-то чудным образом умещающиеся в маленькой стекляшке; в другой лежат цветные бусинки, сорванные с нити; в третьей — старые заколочки от волос и крошечные значки от твоей футболки. Когда-нибудь ты повзрослеешь, выкинешь все это, но я всё же храню в душе надежду на то, что ты оставишь хотя бы одну.

— Спасибо за помощь, братец. Дальше я сам. Лучше иди, проверь, как она. Прошло много времени, она должна была уже успокоиться, — похлопав мне по плечу, Оли указывает на дверь ванной.

— Не беспокойся. Я поговорю с ней, — медленно поднимаюсь с колен и бреду к двери.

Ноги затекли и теперь неприятно зудят, но это мелочь, по сравнению с бурей эмоций, которые я не могу унять. Сердце замирает на долю секунды, когда моя рука касается ручки двери. Не заперто. В голове сразу всплывают ужасные картинки, которые я с трудом пытаюсь от себя отогнать. На холодном кафеле разбросаны клочки каких-то бумаг, отрезанные пряди волос и ножницы. Ты сидишь в ванной, обхватив себя руками и поджав коленки к себе. Мелкая дрожь пробивает твоё хрупкое тельце, а на щеках виднеются высохшие следы мокрых дорожек. Внутри всё сжимается в комок, а сердце ускоряет бег. Хочется броситься к тебе, прижать к груди, и, отгородив от всего мира, успокоить, защитить и никому не отдавать. Вопреки своему страху потерять тебя, я неторопливо и осторожно собираю бумагу. Это анализы. Неразборчивый почерк, печать в самом углу и диагноз. Хмурю брови, пытаясь разобрать, что же там написано. С тяжёлым вздохом засовываю бумагу в карман, оставляя это на потом.

— Лео, — тихо зову тебя, ожидая хотя бы какой-то реакции, но её нет.

Ты смотришь в пустоту перед собой и в упор не замечаешь моего присутствия. Волосы неровно обрезаны по плечи, отросшая челка спадает на глаза, закрывая левый глаз полностью. Мягко опускаюсь в ванну напротив тебя, вытягивая ноги немного вперёд. Ты словно в оцепенении продолжаешь меня игнорировать. Протягиваю руку к тебе и, невесомым жестом, убираю волосы с глаз.

— Мэтти, — полушёпотом произносишь ты, быстро моргая.

Опухшие от слёз глаза смотрят на меня с болью.

— Иди ко мне, — раскрываю руки для тебя, чуть отодвигаясь назад, чтобы спина имела опору.

Ты немедленно бросаешься ко мне в объятья, зарываясь носиком в грудь. Твои плечи снова начинают мелко дрожать, слышатся тихие всхлипы. Ручки сильно сжимают мою футболку на спине. Я хотел сказать тебе многое тогда, но так и не смог. Прости, что тянул время. Я постараюсь все исправить сейчас.

— Тише-тише, все хорошо. Я рядом и больше никуда не уйду от тебя, — шепчу тебе куда-то в волосы.

Успокаивающе поглаживаю твою спину, повторяя эти слова раз за разом, пока твоё дыхание не приходит в норму, руки за спиной расслабляются, а из глаз перестают литься слёзы. Я обнимаю тебя, ещё сильнее прижимая к себе. Ты трёшься щекой о мою мокрую футболку, на несколько секунд прикрывая глаза. Мне больно было видеть тебя такой разбитой. О своей боли ты никогда не говорила и всегда старалась справляться со всем сама.

— Лео, посмотри на меня, — прошу тебя охрипшим от волнения голосом.

Ты отрицательно мотаешь головой.

— Маленький, прошу тебя, посмотри, — немного отстраняюсь от тебя, цепляя кончиками пальцев твой подбородок.

Ты поднимаешь на меня измученный взгляд. Губы потрескались и начали кровить, от того, что ты часто их облизываешь, лицо побледнело и потеряло свой цвет. Подушечками больших пальцев провожу по твоим впавшим щекам, оставляя маленькие поцелуи на твоих глазках, носике и висках. Под руками прощупываются ребра и выступающие лопатки. До чего ты себя довела. Ты доверчиво смотришь мне в глаза, поддаваясь этой нехитрой ласке.

— Чтобы бы это ни было — мы справимся. Помни, если мы вместе, нам ничего не страшно, — тихо проговариваю тебе, смотря в два янтарных омута.

— Я боюсь, — судорожно шепчешь ты, снова утыкаясь мне в грудь.

— Не надо. Я сделаю всё, чтобы защитить тебя. Ничего не бойся. Пока я рядом, ты в безопасности, — прижимаю тебя к себе, утопая в родном запахе твоей кожи.

Ты киваешь, обхватывая мою шею своими маленькими ручками, говоря этим жестом: «Я верю тебе». Ты доверилась мне в тот день. Хотя я сам не верил своим словам до конца. Но что-то внутри подсказывало, что так надо. Поправив задравшуюся майку у тебя на спине, я начинаю аккуратно подниматься на ноги. С ценной ношей на руках, я выхожу из ванной. Тебе надо переодеться. Не знаю точно, сколько времени мы просидели в ванной, но переступая порог твоей комнаты, создаётся впечатление, что ничего не было. Идеальный порядок и чистота. Только испорченные рисунки и полупустые книжные полки свидетельствуют о недавнем погроме. Бережно сажаю тебя на кровать, тут же принимаясь осматривать тебя на различные раны или повреждения. Бледная кожа, с выступающими венками на руках и шее, покрыта еле видными синяками. Сердце больно сжимается в груди. Очевидных травм не видно, кроме старых ран от лезвия.

— Что мне с тобой делать? — роняю голову на твои колени.

Твои пальчики зарываются в мои волосы, прочёсывая их или ещё больше путая.

— Любить, кормить и никому не отдавать, — тихим голосом цитируешь рыжего кота из фильма.

Меня пробивает на нервный смех. Ты неисправима.

— Так и поступим, — улыбаюсь я.

Слишком ироничный и сладко-горький привкус на губах. Не может быть всё так легко и просто. Твои глаза всё же таят в себе долю грусти, боли и обиды, а натянутая улыбка искажает губы. Ты молчишь. В тот день я понял, что могу потерять тебя в любой момент. Время начало свой обратный счёт. Поехали. На твоей кровати лежит стопка вещей, приготовленная Оли. Этот парень понимает всё без слов. Я заберу тебя к себе на несколько дней.

— Одевайся. У тебя ровно пять минут, — строго сказал я.

Когда дверь в твою комнату закрылась, из-за угла появился Оли. Он снисходительно улыбнулся мне, вкладывая в руку твой телефон и сумку, видимо с вещами. Беру все на автопилоте, не до конца осознавая свои действия.

— Я объясню всё маме, когда она придёт. Накорми её перед сном и несильно мучай с вопросами. Вам обоим нужно как следует отдохнуть и всё обдумать, — продиктовал парень.

— Спасибо, Оли. Не волнуйся, я позабочусь о ней и верну домой к началу семестра, — он кивает мне.

— Такси возле дома. Приедете, дай мне знать, — я улыбаюсь ему, провожая взглядом.

Сразу же после того, как дверь в его комнату закрывается, передо мной появляешься ты. В широких спортивных штанах брата, его тёплой толстовке, с капюшоном на голове, ты выглядишь невероятно мило. Широкая растянутая резинка штанов не держится на твоём худеньком тельце, из-за чего приходится придерживать их руками. Вопрос о том, почему ты в вещах брата, а не в своих, я опускаю. Чувствую себя слишком устало, чтобы думать еще и об этом. Просто принимаю все, как должное.

— Иди сюда, — усмехаюсь я на твои попытки удержать слишком большой предмет гардероба на тонкой талии.

Приподнимаю низ толстовки и несильно затягиваю верёвочки на поясе штанов, завязывая их в бантик. Так-то лучше.

— Спасибо, — рассеянно бормочешь, выглядывая из-под капюшона.

Беру тебя за руку и веду к выходу. На улице стало стремительно темнеть, небо оголило сверкающие звёзды. Прохладно. По телу бежит неприятная дрожь. Белый автомобиль послужил хорошим холстом для начинающего художника — различные узоры, непонятные рисунки и надписи. За рулём молодой парнишка нетерпеливо постукивает пальцами по рулю, качая головой в такт шумящей музыке. Мальчишка явно не из агентства. Помогаю тебе залезть в просторный салон и прошу убавить кричащую музыку. Парень странно смотрит на нас, но ничего не говорит. Диктую ему адрес и подвигаюсь ближе к тебе.

— Всё будет хорошо. Вот увидишь, — кладешь голову мне на плечо.

— Знаю, — звучит обреченно и неуверенно.

А вот я не знаю. С тобой происходит что-то странное, и ты хочешь это от меня скрыть. Сжимаю в кармане обрывки бумаги. Уверен, брат знает, что это такое, но не уверен, что он захочет поделиться со мной этой информацией. Ничего. Пора вспомнить старые связи. Целую тебя в макушку, обнимая в ответ. Мы справимся. У нас нет пути назад, есть только дорога вперёд.


Глава 7.

Запись 7. Знаешь, а я так и не понял, почему ты назвала кота Снежком. Не так и похож он на снег. Скорее на пушинку, но разве это важно сейчас?

«Каждый имеет право хранить молчание – или кричать об этом с крыши».
Регина Бретт. Будь чудом.


- Так намного лучше. Получилось коротко, но думаю, они быстро отрастут, - подравниваю кончики твоих волос.

После нашего удачного прибытия домой, Дес накормил нас ужином и отправил в комнату. Разобрав твои вещи по полкам, и застелив кровать, я решил заняться твоими волосами. Сложнее всего было справиться с задними рядами неровных прядок, которые пострадали больше всего. Многие годы жизни рядом с тобой и твой вспыльчивый характер научили нас и этому.

- Спасибо, Мэтти, - сидя ко мне спиной, ты поглаживаешь маленький белый комочек.

Я так и не придумал ему имя. Собираю обрезанные волосы на бумагу и отправляю в мусорное ведро. Когда с волосами покончено, я принимаюсь аккуратно расчёсывать короткие прядки гребнем. Ты молчишь, ожидая от меня ответа, а я не знаю, как начать разговор.

В тусклом свете ночника, в моей растянутой майке и домашних штанах - ты выглядишь особенно мило и, как-то, по-домашнему. Невольно заглядываюсь на твой тонкий силуэт, выпадая из реальности.

- Ты уверена, что хочешь...

- Да. Расскажи мне всё, - уверено произносишь ты.

В последний раз провожу рукой по твоим волосам, убираю гребень в сторону и сажусь так, чтобы можно было опереться спиной в изголовье кровати. Ты садишься ближе, ложась на мою грудь, но по-прежнему оставаясь ко мне спиной. События того дня будоражат кровь. Я прижимаю тебя ближе, зарываясь лицом в твои волосы. Ты нежно проводишь ладошками по моим рукам.


- В тот вечер мы проводили тебя домой и пошли к Бреду. Не знаю почему нам взбрело в голову это. Его вечеринки не заканчиваются хорошим, и мы прекрасно знали это, - сглатываю, стараясь сохранять ровное дыхание.

- Но пошли…

- Да. Пошли. Все было, как обычно бывает на таких вечерах – алкоголь, травка, пьяннные выходки, провокации. Он быстро затерялся в толпе, а меня перехватил сам хозяин дома. Бред предлагал выпить, расслабиться с девочками и просто забыться. Мы отмечали нашу победу на матче и, я не смог отказаться. Думал выпью немного и сразу пойду к тебе, но вышло не так, как планировалось. Мы напились достаточно быстро. Контроль вышел за пределы нормы. Я не помню, что произошло потом, - резко заканчиваю холодным тоном.

- Мэтт, - оборачиваешься ко мне.

Ты так просто никогда не сдавалась.

- Мы стояли на дороге. Я отговаривал его ехать в таком состоянии, но он упорно пытался бежать. Он все же сел на своего красавца и поехал. Из-за угла кто-то выехал на огромной скорости, и произошло непоправимое. Дальше ты знаешь… - закончил я бесцветным голосом.

Ты молчишь какое-то время, перебирая пальчиками мягкую шерстку котенка.

- Он ехал к своему другу. В его телефоне последнее сообщение было от него. Номер не был сохранен в контактах. Его ждали в тот вечер Мэтти. И по-прежнему ждут, - ты обернулась ко мне.

В глазах снова стоят слезы. Я не знаю, что ответить. Молча смотрю в твои глаза и пытаюсь осознать твои слова. Я был в смятении. Уилл не говорил о друге, а я не спрашивал. Хотя должен был.

- Его телефон у тебя? – хриплым голосом спрашиваю.

- Да. Туда все еще приходят сообщения в каждый вечер пятницы. По нему кто-то очень скучает, - тихо шепчешь ты в ответ.

- Ясно.

Я не вижу твоего лица, но чувствую, как в глазах начали собираться слезинки, кривая усмешка исказила губы, а руки сжались в кулаки. Чувство вины, сжигающее меня не один день, переросло в настоящее пламя. Ты сидишь с неестественно прямой спиной, делая вдох через раз. Хочется снова прижать тебя к себе, обнять, сказать что-то успокаивающее, закрыть от всего на свете, но разве я могу? Могу ли я после всего этого рассчитывать на твоё прощение? Ты оттолкнёшь меня, бросишь, уйдёшь. Эта ночь – наша последняя ночь вместе, но я буду рад и этому. Не решаюсь снова обнять тебя и просто откидываюсь на подушки.

- Мэтт, это несчастный случай. Тебя никто не винит в том, что произошло. Ты не должен нести это тяжёлое бремя в одиночку. Вместо того чтобы жалеть себя, лучше подумай о семье! О маме, в конце концов! Ты взвалил на себя слишком тяжёлую ношу, чтобы нести её в одиночку. Это тяжёлое время для всех нас. Мы вместе, а значит нам ничего не страшно, помнишь? – ласково говоришь ты, держа в ладошках моё лицо.

Чувства смешиваются в один большой комок. Ты смотришь на меня с той же нежностью и мягкостью, будто ничего произошло. От этого становится ещё больнее. Лучше накричи на меня, ударь, сделай мне больно, но не смотри на меня так. Я не достоин твоей любви, малышка.

- Лео, я… - убийца.

- Не говори ничего, просто закрой глаза. Чувствуешь это? Он не ушёл от нас до конца. Он живёт в каждом из нас – вот здесь, - осторожно ложешь ладошку мне на сердце, от чего оно начинает биться ещё сильнее.
Воздух перестаёт поступать в лёгкие. Время замирает именно на этой секунде. Ты улыбаешься мне, прижимаясь щекой к моей груди. Испытывая смешанные чувства, я неуверенно обнимаю тебя в ответ.

- Люблю тебя, - шепчу в твои волосы.

Я знаю, ты никогда не скажешь мне того же, но мне будет достаточно заботится о тебе. Прошу, прими мою любовь, как должное и позволь быть рядом какое-то время. Потом я обязательно уйду. Исчезну из твоей жизни, когда ты будешь готова, а пока я буду заботится о тебе, оберегать и больше никогда не оставлю одну.

- Пора спать, маленький. Завтра длительный и нудный день. Ложись отдыхать, - перекладываю тебя на другую половину кровати.

Слова даются мне с большим трудом. Эти события слишком сильно вымотали нас обоих. Думаю, нам нужно немного отдохнуть от всего этого, подумать обо всём, решить что-то для себя…

- Где ты был эти три месяца? – ты удобно укладываешься на подушке, накрывшись тонким одеялом.

Знаю, что ты под ним замерзнешь и обязательно придешь ко мне посреди ночи. Меня не будут мучить угрызения совести. Я буду ждать тебя и очень надеяться, что ты замерзнешь не очень сильно.

- Я гостил у Кэти, - вру и прекрасно знаю, что ты не поверишь мне.

- А ты так и не научился врать, - горько улыбаешься.

- Это к лучшему. Доброй ночи, - закутываю тебя в одеяло.

- Посиди со мной, пока я не усну, - снова капризничаешь.

Смеряю тебя строгим взглядом, но не могу отказать. Надуваешь губки, смотря на меня обиженно.

- Хорошо, - сдаюсь.

Ты прижимаешь маленькую подушечку к груди, укладываясь поудобней. Столько лет прошло, а ты все ещё с ней спишь. Точно маленький ребёнок. Довольно улыбаюсь, глядя на тебя. Очень мило и забавно выглядишь в моей старой футболке и маленьким квадратиком, набитым пухом, в руках. Если не ошибаюсь, эту подушечку сшила тётя Джей на твой первый день рождения. С тех пор ты не расстаёшься с ней. Семнадцать лет не малый срок для такой вещи, но она стойко держится и верно служит своей хозяйке.

- Спокойной ночи, - зеваешь ты, закутываясь в одеяло с головой.

- Сладких снов, - выключаю ночник и выхожу из комнаты, неплотно прикрыв за собой дверь.

Брат ещё не лёг спать, раз горит свет. На ватных ногах иду в сторону кухни. Не знаю точно, как можно охарактеризовать моё состояние сейчас. Скорее это опустошение. Я не чувствую абсолютно ничего. С души, как будто, упал камень, но облегчения никакого. Что-то мне подсказывает, что трудности впереди.

- Почему ты не в постели? Поздно уже, - сажусь напротив брата.

Он ставит передо мной кружку дымящегося чая и тарелку с покупным печеньем. Самое время для душевных бесед за кружечкой чая. Достаю из кармана помятые клочки бумаги и принимаюсь раскладывать их.

- Ты знаешь, что это, - с пятой попытки получается собрать воедино порванный лист, но понятнее от этого не становится.

- Понятия не имею, о чем ты говоришь. Где ты вообще взял это? – пытается сделать вид, что слишком увлечен книгой и чаем.

Брат упорно не смотрит на меня, всем своим видом показывая, что какой-то второсортный роман ему интересней. Однако пробегаясь глазами по одной и той же страничке, он выдаёт себя с головой. Либо я его слишком хорошо знаю, либо он совсем не умеет врать. Это у нас семейное. Слишком честные.

- Здесь печать вашей больницы и почерк знакомый. Я нашёл это у неё в ванной и хочу знать, что это такое. Насколько серьёзно она болеет? Почему вы все пытаетесь от меня что-то скрыть? – терпение подходит к концу.

Молчание Деса злит. Он отводит взгляд в сторону, закрывает книгу и аккуратно кладёт её на стол. Я понимаю, он не скажет.

- Не суйся туда, куда тебе не следует, Мэтт. Это её личное дело и говорить тебе об этом я не имею никакого права, - спокойно отвечает брат.

- Врачебная этика не позволяет? – зло шиплю в ответ.

- Мэтт, не веди себя, как ребёнок. Тебе давно пора повзрослеть и научиться трезво оценивать ситуацию. Даже если я скажу тебе, что это, как ты сможешь помочь ей?! Что ты можешь сделать для неё, если даже врачи бессильны?! Она сейчас нуждается в покое и твоей поддержке. На вас и так свалились не детские проблемы. Просто будь с ней рядом эти дни, живи и не забивай голову лишним. На это нет времени, - накричал на меня брат, ударив кулаком по столу.

Его слова, острее ножа, впились в кожу. Говорит так, будто жить осталось какие-то считанные дни. Не веря своим догадкам, пытаюсь найти ответ в глазах Деса. С болью и обидой он смотрит на меня, медленно опускаясь обратно на стул. Надеюсь, я ошибаюсь. Это не может быть правдой.

- Повзрослеть? Ты это сейчас серьёзно? Однажды, я дал слабину и потерял родного человека. Такого больше не повторится. Если ты думаешь, что твоя гневная тирада и грозный взгляд хоть как-то на меня подействуют, то ты ошибаешься. У меня есть свои методы. Я узнаю правду, - криво усмехаюсь ему в лицо.

Не хочет говорить, не надо. Пора подключить свои связи и разузнать всё самому. С шумом отодвигаю стул и тянусь к верхней полке. День выдался слишком тяжёлым.

- Ты же бросил, - устало говорит Дес, смотря на меня с укором.

Щелчок зажигалкой и никотин пробирается в лёгкие едким дымом. Мне все же этого не хватало.

- Бросил, но это самый лучший способ избавиться от противного чувства в груди и роя ненужных мыслей в голове, - открываю окно и стряхиваю туда пепел.

Странно, что он не выбросил их. Много времени прошло с тех пор, а он все ещё хранит мои любимые сигареты на верхней полке. А ведь больше всех ворчал, что я гублю своё здоровье.

- Лучше бы выпил стакан молока перед сном, чем травить себя этой гадостью. Не дыми тут много. Она не переносит запах никотина, - убирает остальную пачку на место.

- Куда ты? – запоздало замечаю на нём джинсы и лёгкий свитер.

- У меня ночная смена сегодня. Я застелил тебе кровать у себя в комнате. Не задерживайся и иди спать, - киваю ему, делая последнюю затяжку.

Провожаю его до дверей. С синяками под глазами, двухдневной щетиной и ссутуленной спиной, он выглядит хуже обычного. Надо вытащить его куда-нибудь на этих выходных. Так и будет жить на своей работе, пока окончательно с ума не сойдёт.

- Не забудь, в субботу будет «Костёр». Вы никогда его не пропускали. В этом году он будет особенным. Повеселитесь там, - передаёт мне глянцевую бумажку с изображением большого костра и молодёжи вокруг него.

- Спасибо, - закрываю за ним дверь.

Я и забыл про это. Мы действительно каждый год ходили туда перед началом нового учебного года. В этом году мы в последний раз будем отмечать этот праздник, как школьники. Думаю, «Костёр» хороший повод поднять тебе настроение. Складываю бумажку пополам и бреду в комнату брата. Без сил падаю на кровать, не включая свет. Не помню, кода в последний раз я так сильно уставал. Зарывшись глубоко в одеяло, я начал проваливаться в сон и не сразу услышал тихий скрип двери и топот босых ножек по полу. Холодные ручки обняли меня сзади, а маленький носик уткнулся мне в спину. Все-таки замёрзла. Накрываю сверху своей рукой холодные пальчики.

- Доброй ночи, Мэтти, - слышу уже сквозь сон, чувствуя, как прогибается подушка под пушистыми лапками, а маленькое тельце укладывается рядом.