Святость над пропастью

XIV глава
"За окном стояла морозная зима, в холодных лучах ярко поблескивал недавно выпавший снег, зато в самом соборе, в главном кабинете покойного архиепископа стояла духота от пламени, пылающего в камине, и десятка собравшихся в черных мешковатых одеяниях. Отец Дионисий Каетанович взял на время управление армянской львовской епархии в свои руки, не мешкая, переждав лишь положенный период траура, созвал съезд всех восемнадцати армянских священников из девяти приходов. Перед каждым стоял бокал минеральной воды, но никто из присутствующих даже не пригубил, ибо тревожно было на сердце - решалась судьба армянской епархии, так плотно обосновавшейся в Польше и находящейся под рукой Ватикана.
На середину выступил дородный, благообразный отец церкви, чей приход находился в Варшаве - как самому старшему ему отводилась речь выступить перед членами Синода.
- Перед вашими лицами, святые отцы, под благословением Господа нашего Иисуса Христа желаю сказать, что почивший архиепископ отец Жозеф Теофил Теодорович не оставил после себя преемника, по крайней мере, не нашлось ни единого документа, изъявляющий его волю. Теперь, когда святой трон армянской епархии опустел, нужно всем нам, как пастырям, избрать себе нового архиепископа и чтобы кандидатуру одобрил Ватикан.
В комнате повисло затяжное молчание: каждый из собравшихся понимал, что стать архиепископом может любой из них и в тайне надеялись на счастливый исход событий в свою пользу. Перед избранием сделали перерыв - так хотя бы можно было обдумать и успокоиться. В длинном коридоре Дионисия окликнул знакомый голос:
- Дядюшка!
Святой отец резко обернулся, увидел перед собой радостного Казимежа. Не долго думая, он подозвал к себе племянника, указательным пальцем велел наклониться тому - Казимеж был рослым, широкоплечим, почти на голову выше дяди, прошептал на ухо:
- Не смей в соборе или где в людном месте называть меня дядюшкой: это в твоих же интересах.
- Но здесь никого нет, - молодой ксендз всплеснул размашисто руками, окидывая взором пустой коридор.
Отец Дионисий медленным шагом побрел между высокими стенами - к террасе, инструктированной белыми толстыми колоннами, Казимеж шел рядом с ним, с любовью и полным доверием поглядывая на него.
- Ты еще молод и не ведаешь многого, но говорю тебе: старайся не произносить здесь лишних слов, ибо и у стен имеются уши, - он остановился, многозначительно взглянул на племянника снизу вверх, - сейчас мы стоим на перепутье дорог, избирая одну с завязанными глазами, а куда они приведет, не знает никто.
- Но, дяд..,.. отче, ведь сам архиепископ доверял тебе, так надеялся на твой ум, твои способности; кто, как не ты будешь избран новым пастырем армянских душ?
- Великий архиепископ не оставил завещания своей воли, а без нее мои прошлые деяния ничего не значат, ибо все мы - восемнадцать мужей церкви, служим верой и правдой, и каждый из нас достоин возглавить львовскую епархию.
Они подошли к ряду колонн, взору их открылся широкий двор, окруженный голыми деревьями; много лет назад они с Жозефом прохаживались по зеленому этому саду, а вокруг стояла молчаливая безмятежность; ныне зима - холодная, белоснежная. Тоска сдавила грудь Дионисия, он глубоко вздохнул, с грустью окинув глазами небеса, проговорил так тихо, словно обращался к самому себе:
- Отец Жозеф Теодорович желал, чтобы я занял его место, но не успел написать о том, ему не дали пожить дольше... Теперь стоит готовиться - готовиться к любому удару, ибо за столько лет я нажил слишком много врагов.
Казимеж вздрогнул и холодок пробежал по его спине, с глупым выражением лица он смотрел на дядю, ожидая от него хоть малейшей доброй фразы, вселяющей надежду, но отец Дионисий продолжал молча глядеть куда-то вдаль - мыслями он унесся в далекое прошлое, когда был молод и полон сил, и когда великие свершения маячили впереди.
В кабинете шли долгие споры: по традиции армянской архиепископии, духовенство должно было выбрать троих кандидатов на сан архиепископа, и тот из них, кто наберет наибольшее количество голосов, возглавит священство церкви. Споры шли жарко - никто не желал выкрикнуть имя кандидата, ибо если изберется другой, милости не жди.
- Отцы нашей святой церкви, прошу вас успокоиться и принять решение, ибо времени не так много, - сказал, осмелившись, один из священнослужителей, с мудростью успокоив собравшихся, - изберем из нас лишь самых наидостойнейших, тех, чьи деяния во благо церкви возвысили ее на высоту.
- Я выбираю отца Дионисия Каетановича, - раздался голос, положивший начало выборам.
- И мой голос за отца Дионисия!
- Я избираю отца Валериана Боковски.
- Отца Каетана Амировича!
- Отца Дионисия.
- Отца Каетана.
- Отца Валериана...
Менее, чем за час - а до того потрачено впустую столько времени, были, наконец, названы три имени: Дионисий Каетанович, Валериан Боковски и Каетан Амирович - все трое славившиеся добродетелью и глубокой верой. На середину выступил молодой проповедник, не ведая страха или смущения пред лицами умудренных отцов церкви, воскликнул:
- Неужели вы не видите, что все почти решено? Отправим сегодня же письмо Папе о назначении отца Дионисия архиепископом, ибо кто, как не он - достойнейший из нас, доказавший не только словами, но и делами любовь христианскую. Ведь он единственный, кто посещал Ближний Восток, объездил весь Ливан, Сирию - места, где проживают армяне. Отец Жозеф не зря поручал ему важные должности, сделал его своей правой рукой и...
- Хорошо, хорошо, отец Николай, мы все поняли, но по традиции нашей святой церкви мы обязаны выбрать одного из троих кандидатов, - говоривший, дородный, седой, сделал знак рукой и отец Николай, подчинившись, вернулся на свое место.
Дионисий сидел напротив Каетана Амировича, глазами обегал собравшихся, боязливо всматриваясь в их знакомые, новые ныне лица. По левую руку от него сидели святые отцы средних лет, статные, хорошо сложенные, один шепнул другому: "Старый архиепископ злой шутки ради не оставил после себя завещания, желая, наверное, чтобы мы все передрались за святое место". "А мне кажется, - ответил другой, - отец Жозеф думал прожить до ста лет, да только гордыня раньше срока свела его в могилу". У отца Дионисия, не смотря на возраст, оставался хороший слух, он слышал каждое сказанное слово и сердце опалило раскаленным оловом, а к горлу подкатил комок рыданий: как смеют они так гнусно отзываться о почившем архиепископе, о том, кто поднял скромный армянский приход до самого Ватикана и кто стал для него ближе родного отца, родного брата? Сколько добра сделал Жозеф Теофил Теодорович для всех них, чтобы потом это добро рассыпалось во прах? Дионисий прикрыл глаза, сжал неистово кулаки, но сдержал нахлынувший порыв праведного гнева, не стал тревожить мирный Синод совсем не ко времени рожденным спором.
Через несколько недель священный Синод вновь собрался тем же составом в главном кабинете львовского собора; из окна бил яркий солнечный свет, было тепло приближающейся весны. По итогам выборов наибольшее количество голосов было отдано Дионисию Каетановичу - 11 из 18; результаты голосования письмом направили в Ватикан для утверждения и назначения Папой нового архиепископа,а до великой церемонии, что должна пройти в Кракове, отец Дионисий Каетанович взял на себя обязательства администратора армянской епархии. Радостная весть облетела всех верующих армян, для коих религиозный вопрос был не пустым звуком. Во Львов на крыльях счастья прилетела Сабина с супругом; женщина от всего сердца поздравляла брата, восторгалась его силой воли и говорила, как гордится им, как счастлива за сына, что пошел по его стопам. Накрытые столы ломились от яств, родные и друзья приходили с поздравлениями и подарками, для всех них это был праздник, победа добра над злом".

- Все так было хорошо, сколько радостных надежд возлагали на меня верующие, а я - в свою очередь, на Бога. Но, должно быть, меня охватила гордыня и жажда вседозволенности, и Господь наказал меня, мечты мои рухнули в бездну словно карточный домик. Началась война и вновь я стоял посреди тумана, а вокруг никого, - закончил отец Дионисий. Часы пробили пять часов вечера.