Святость над пропастью

V глава
В середине июля, как и говорил Петр Иванович, на землю, столь далекую, холодно-прекрасную, как в замедленном действии, опустился полярный день. Еще никогда отец Дионисий не видел сего чуда: и днем, и в ночное время светило солнце, промерзлая земляная поверхность покрылась низкой зеленой травой, куда ни глянь, на сотни километров, протянулась зеленая равнина точно ковер, по которой гуляют холодные дикие ветра. Кое-где, не ведая человеческой поступи, из земли пробивалась к свету мелкая ягода - темно-красная, малиновая и очень вкусная. Узники тайком собирали ее, пригоршнями закидывали в рот, наслаждаясь сладковато-кислым ароматом.
Петр Иванович, много раз бывавший в диких краях великого севера, поведал друзьям, что можно раздобыть бруснику, ее ягоды хорошо утоляют жажду и, более того, если их заварить горячей водой, то получится морс - не только вкусно, но и полезно; а из листьев брусники получается отличный чай. Остальные прислушивались к мудрым советам бывалого путешественника-ученого, без которых в суровых условиях не выжить. С приходом тепла здоровье Дионисия заметно улучшилось: теплое солнце, работа на лесопилке в окружении деревьев-великанов, ягоды и брусничный морс сделали свое дело. Еще месяц назад, замерзая в мрачном, продуваемом бараке, мучаясь от блох и клещей, он в тайне души изо дня в день ожидал смерти - как единственное избавление от земных страданий, ныне же от подобных мыслей он бежал и вопреки самому себе чувствовал вину за то, что некогда падал духом, а не боролся с грехом уныния молитвой.
В барак Калзан, Дионисий, Петр и князь чаще обычного возвращались не с пустыми руками, благо, в лесу ягод и грибов было видимо-невидимо. Попивая горячий морс, они вместе с другими узниками проводили вечера за беседами. Один пленник - юноша не старше двадцати пяти лет, смастерил из подручных средств нечто вроде шашек; играли подолгу, объединенные не только горем, но и мелкими, такими простыми-понятными человеческими радостями. Отец Дионисий , как уже привык за годы плена, оставался немного поодаль от других, но все же мягкая пелена обволакивала его душу теплом, сердце наполнялось счастьем - как когда-то давным-давно, в те дни, когда он возвращался домой со школы, неся матери радостную весть. Детство, молодость пролетели словно одно мгновение: не успел моргнуть, и вот - тело покрыто морщинами, волосы побелила седина, но внутри, вопреки всему и вся, не смотря на злоключения, что отныне претерпевает, святой отец раз за разом обращался к тому самому мальчику, коим был когда-то и о ком скучал часто одинокими вечерами.
Однажды, возвращаясь в барак после трудового дня, Дионисий наткнулся на маленький блокнот с прикрепленным к нему карандашом. Не долго думая, святой отец быстро подобрал находку и незаметно спрятал ее во внутреннем кармане рабочей рубахи. Он не знал, даже не догадывался, кому мог принадлежать сий блокнот и когда был потерян; скорее всего, блокнот выпал из кармана кого-либо из охранников, но долго рассуждать на эту тему не было смысла, ибо находка явилась для него, для его истерзанной души настоящим сокровищем, глотком свежего воздуха. Да, уста его были запечатаны, но мысли никто не смел остановить; все накопившееся внутри он выразит в письме - а когда-нибудь кто-то из потомков прочтет написанное, обагренное жгучими слезами.
О блокноте узнали немногие: Калзан, Петр, князь и еще трое человек, питающих к святому отцу положительные чувства. Благо, в ночное время светило солнце, и когда все засыпали, а комната наполнялась дыханием спящих да шуршанием ветра в окнах, отец Дионисий писал, весь погруженный в работу. От охвативших тогда чувств он не мог заснуть - мысли лились безмерным, бесконечным потоком, а ослабевшие руки не поспевали за ними и тогда приходилось возвращаться к началу, дописывать, что-то изменять. Дионисий не писал о превратностях судьбы, он не жаловался на беззаконие и несправедливость, творившихся вокруг; все помыслы, весь писательский труд направлен был на божественную сущность, рассказы и предания отцов церкви, славившихся своими добродетелями и несгибаемой верой, он писал псалмы, сочинял стихи - и все во славу Его, ради Которого готов претерпеть все муки и испытания.
Первым слушателем оказался Калзан - тот, кто не будучи христианином, первым пришел ему на помощь и благодаря которому святой отец обрел верных друзей и неоценимую поддержку.
- Будучи викарием при отце Жозефе, я часто сочинял молебные песнопения, а также переводил древние армянские богослужения на польский язык.
- В таком случае, твои стихи станут светочем для многих узников, - ответил Калзан, научившийся красивым фразам от Петра Ивановича, что удивляло и в то же время радовало его друзей.
- Сколько лет назад то было? Писательская деятельность все равно что язык: без ежедневной практики не бывает хорошего результата.
- И все же прочитай, ибо я начисто лишен какой-либо творческой жилки, если это не наши родные тувинские песни.
Отец Дионисий глубоко вздохнул, собираясь с мыслями: не думал он, что когда-нибудь, наделенный ораторским искусством и глубоким красноречием, ему будет сложно выступить перед одним-единственным человеком заместо полной аудитории из десятков неизвестных людей. Мельком взглянул в черные раскосые глаза Калзана - ничего не прочитав в них, кроме немого нетерпения, а и исписанном блокноте слова витиеватым почерком бежали по странице. Суд читателей из одного человека гораздо суровее сотни литературных критиков. Помяв немного страницы, Дионисий вобрал в легкие побольше воздуха и голос его - тихий, умиротворяющий, разрезал бездушную тишину.
"И видел всадника я также
На белоснежном коне,
И ярко сияет златом
Венец на огненном челе.
За ним несется иной всадник
На ярко-огненном коне,
В его руке багряный меч кровавый
И бойня где-то вдалеке.
Летит над твердию земною
Конь черно-вороной,
На нем сидит уж третий всадник,
В руках со мерой весовой.
И вот примчался четвертый всадник,
Под ним конь бледный и худой,
И смерть, и ад за ним следом
Покрыли землю и тут вот
Земные птицы али звери
Восстали против жизни той.
Погибли грешники во смраде
А праведники в белых простынях,
И ангелы все вострубили,
Покрылись небеса в тучах.
Все сделалось подобно крови:
Вода, и реки, и моря,
Луна покрылась густой кровью,
Взродился великий страх в сердцах.
На пир слетелись в стаях птицы
И страшно сталось всем царям,
Погибли все и лишь остались
Праведники в божественных лучах".
Он выдохнул, опустил голову, боясь показать пылающие отчего-то в застенчивости щеки, будто стоял он у доски с невыученными уроками в ожидании праведного гнева от строгого учителя. Но "учитель" сидел все также тихо и смирно, на его смуглом лице читался немой вопрос и было видно, что Калзан, оценив по достоинству литературный слог, не смыслил в происходящем.
- Это краткий пересказ книги Откровений одного из апостолов Господа Иисуса Христа Иоанна Богослова. В ней описаны события будущего от первого века нашей эры, ознаменованные символами. Первый всадник в венце - побеждающий спаситель, торжество всеобщего признания евангельской проповеди. Второй всадник - кровавый, с мечом есть ни что иное, как война и погибель. Третий на вороном коне с весами символизирует голод и пропасть между богатыми и бедными. Последний же всадник, имя которого Смерть - и есть погибель для людей, за ним будет следовать ад, ему будет дана власть умерщвлять мечом и голодом, мором и зверями. Это произойдет после снятия четвертой печати. А вот когда снимется шестая печать, то произойдет великое землетрясение, помрачнеет солнце, покраснеет луна, покраснеет вода, восстанут птицы против человечества, но спасутся лишь праведники, и они будут стоять у Престола в святом городе Иерусалиме.
- У вас все так сложно, - в глубоком раздумье после затянувшегося молчания проговорил Калзан, - у нас все же просто: есть Тенгри - Небо, есть злые духи, ночами оборачивающиеся в дурных птиц, после смерти творившие добро уходят в небесные кочевья, где не ведают горестей, творившие же зло остаются на земле и бродят бесплотными духами по миру, не находя покоя.
Последние слова несколько ранили религиозную душу Дионисия, внутри себя он ясно надеялся на открытие истины человеку, далекому от христианства, не знающего его основ, но Калзан все также оставался глух к его увещеваниям, в сердце своем лелея теплую надежду еще раз увидеть родную, дикую землю свою - не во сне, как ныне, а наяву. За него горячо молился святой отец, прося в утренней предрассветной ли молитве или в полутьме явить ему истинный путь, привести хотя бы так к Единому Вседержителю, Господу миров.
- Господи, - шептал в одиночестве отец Дионисий, стоя на коленях под высоким узким окном барака, - услышь мою молитву, ибо не за себя молю я о милосердии Твоем. Пусть праведники живут с верой и надеждой на спасение, умирающие умрут верующими, а грешники в в покаянии своем воротятся к вере, к Лику Твоему. И да прости все их грехи - вольные и невольные, и да защити людей от зла, козней сатаны. Аминь.
В сероватом небе плыли темные облака, подходил к концу июль, а вместе с ним наступит конец полярным дням, в этих дальних краях осень начинается раньше сентября.